Истории из ДОМА на Окраине..., (литературные рассказы, очерки, заметки) Опции

[ssweta]

Мориарти (LegioN)
"Судно возвращается в док"

Рассказ принимал участие в V Литературном конкурсе на сайте STALKER.UZ

От автора:
"Нас было семеро и мы объединились во имя одной общей цели - культурного переворота.
За основу мы взяли вполне знакомые многим мотивы - человеческие прегрешения.
7 библейских грехов. 7 оккультистов. Блуд, Гнев, Гордыня, Чревоугодие, Тщеславие, Сребролюбие, Уныние.
Каждый из нас воплотил в своём рассказе по одному греху, приправив его доброй порцией чернухи..."

СУДНО ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ДОК

Когда просыпаешься на Луне тебя ещё пару минут терзают смутные аллюзии — нет той привычной утренней обстановки пробуждения, к которой привык с самого детства на Земле. Ты открываешь глаза, берёшься двумя руками за голову, лежишь так несколько мгновений, после чего привстаёшь на локте и выглядываешь в окно — непривычно с утра по раньше смотреть сверху вниз на такое количество важных людей. Но ты просто смотришь на Землю.
Первое время ты воспринимаешь её просто напросто космическим телом. Таким же интерьером космоса, как машины во дворах многоэтажек: стоят себе, разноцветные, недвижные, мёртвые. А внутри каждой таится целая жизнь, для возбуждения которой стоит лишь повернуть ключом. Но чем больше ты проводишь времени здесь, на космической базе Луна-1, чем больше ты тоскуешь по людям, рекламам и прочим бесполезным созданиям всевышнего, тем активнее разыгрывается твоя фантазия при одном лишь взгляде на родную планету.
Вот и сейчас Сид, приподнявшись на локте, смотрел в иллюминатор, представляя себе всё в столь ярких красках, в которых всё и происходить, пожалуй, не способно. Сегодняшним лунным утром Земля повернулась к нему Африканским континентом. Он в негодовании харкнул в Землю, едва представив перед собой лицо того чернокожего юноши, к которому ушла его жена семь лет назад. Остановленный стеклом иллюминатора плевок медленно стекал, оставляя за собой пузырчатый склизкий след.
Сид смотрел на это, представляя что Землю сейчас разрезает на две половины, но, всё же не желая терять родной дом и всех близких, он решился спасти свою любимую планету. Высунув язык и прислонив его к стеклу астронавт слизнул выплюнутые собой слюни, успевшие смешаться с грязью и микробами иллюминатора. Поморщившись всего на мгновение от вкуса холодных и грязных слюней он с удовлетворением взглянул на проделанную работу — больше Землю не расходилась по швам. Можно идти в столовую.

***

Русская женщина Светлана готовила какие-то субпродукты, виляя задницей и разбрасывая по полу всякий хлам: обёртки, крошки, капала жидкостями. Когда настала пора снаряжать экспедицию на луну Америка не нашла более достойного кандидата ей в напарники, нежели Сид. Было заранее известно, что работать по соглашению ООН американскому астронавту придётся с русским коллегой, а Сид оказался единственным, чья врождённая ненависть к «Казацким выблядкам» на тот момент оказалась сильно притуплена ненавистью к чернокожим.
Даже сейчас, спустя семь лет, он мог отказаться уступить в метро место чёрному инвалиду, или не придержать дверь магазина для многодетной матери, набравшей пакетов тон на семьдесят, лишь за то, что она чёрная.
Из-за его уникальности НАСА выполняла все его прихоти, лишь бы он согласился отправиться на Луну. На официальном приёме у президента он потребовал отнести блюдо с чёрным хлебом на другой конец стола. И встречаться кроме как в Белом доме он отказался. К его вилле за неделю перед запуском проложили дорогу из белого асфальта — новая экспериментальная смесь. Его секретарю пришлось окраситься в рыжий цвет, так как Сид был высокого роста, и на уровне его глаз постоянно находилась шевелюра собеседника. И если это брюнет, коим и оказался его секретарь, - Сид вскипал.
Светлана, к счастью американца, оказалась лысой. Она была, прежде всего, учёным. За несколько лет до космических миссий она занималась операциями в зонах повышенной радиоактивности. Волос она лишилась в Чернобыльской Зоне отчуждения, которой и посвятила большинство своего упорства. Во всех газетах мира тогда писали о могущественной женщине, единственной выжившей из всей отправленной в Припять экспедиции.
В тот раз группа наткнулась на отряд вооружённых, в отличии от учёных, сталкеров. Яйцеголовые оказались загнаны в зону сильного фона, моментально обезвоживаясь. Правда оно или нет, но говорили о найденных трупах, со следами укусов по всему телу. Кровь из них была высосана под чистую. Никто так доподлинно и не знает, каким образом с проблемой обезвоживания в тот раз справилась учёная из России.
-Что у нас на завтрак, Светлана? - спросил Сид на английском языке.
Она обернулась, упорно обдумывая услышанное. Члены космических операций ООН должны на разговорном уровне располагать знанием английского, но Света явно испытывала затруднения.
-Борщ, - сказала она и отвернулась вновь.
-Какая жалость, а я думал насладиться великолепным огуречным соусом из тюбика... Может у тебя завалялся один? - наигранно спросил Сид.
-Знаешь, повезло тебе, есть один, - она протянула ему тюбик. - Хотя уверена, от борща бы ты фиг отказался.
Сидни сглотнул слюну. Имел он дело с этой русской кухней: уж что-что, а готовить эти казаки умеют. Вкусно поесть вообще всегда для него было решающим фактором во многих вопросах. Однажды он предпочёл пойти к своей знакомой на экзамен по кулинарному искусству, нежели со своими одноклассниками на выпускной бал. В итоге все, кто был на том балу, сгорели заживо: какой-то псих не получивший аттестат ворвался на празднество с огнемётом и совершил свой суд. Ну а Сид в тот вечер не просто вкусно поел. Так как весь их городок был устремлён взорами к выпускному баллу престижнейшей в округе школы, то на экзамене по кулинарному искусству присутствовало лишь двое гостей — Сид и легенда города, генеральный директор НАСА Тони Мак'Нил.
Тогда они оба набили животы и, поочерёдно весело отрыгивая, присели за дальний столик, в ходе разговора за которым нашли друг в друге родственные души. Сид любил вспоминать такие приятные вещи из прошлого, особенно если в них фигурировало неплохое обжиралово. Сейчас же он с отчаянием взглянул на доставшийся ему тюбик, обречённо выдавил его в рот, пережевал и отправился за пульт управления. Работа не терпит отлагательств.

***

Во времена существования Либертании, первого пиратского государства, на каждом судне в ходу было поверье. Оно гласило о том, что твоя сломанная вещь больше не твоя. В кабаках с мясом вырывали деревянные ноги у пиратов, едва их надломивших. Разломленную саблю ты не смог бы отнести к кузнецу перековать — по дороге её отберут, даже разрезая собственные руки в кровь.
Весь шик этой традиции заключался в том, что в течении недели все сломанные вещи собирались в кучку, а в воскресенье, когда вся пиратская рать собиралась в столице своего государства, размахивая чёрными флагами, эта куча хлама вываливалась в огромную яму, вырытую посреди столичного острова, в которую садили старух и детей с захваченных судов.
Если твоё судно разгромлено — это больше не твоё судно. А когда ты просыпаешься от яркой вспышки, режущей сознание сквозь тонкие шторы век, а открыв глаза уже впиваешься взглядом в свою уничтоженную планету, как бы сложно тебе ни было это воспринять — это уже не твоя планета.
Сидни зажмурил глаза, открыл — так оно и есть. У соседнего иллюминатора на крах цивилизации взирала Светлана. Ещё вчера вечером они сидели на лунной поверхности в скафандрах на пляжных лежаках и весело шутили о временах холокоста, а по утру проснулись, чтобы увидеть новый мир.
Мир, в котором нет твоего счёта в банке или могилы отца, на которую ты отнесёшь цветы раз в год, выкраивая время между показушным посещением церкви и просмотром детского порно в своей квартире, обставленной прямо со страниц каталогов IKEA. Эти каталоги, скорее всего, лежали бы в твоём туалете в качестве туалетной бумаги, ведь нормальные рулоны ты не купил, увидев в торговом центре у прилавка напротив симпатичных девушек, которые невесть что о тебе подумают, о покупающем туалетные принадлежности полноватом мужике, прячущем свои складки жира и вечно потные подмышки под громоздким скафандром астронавта. Нет, этого мира больше нет. И, едва об этом подумав, Сидни расплылся в улыбке, повернулся лицом к Свете и жизнерадостно присвистнул.
-Мне кажется, или теперь ты действительно не против испытать оргазм в условиях нулевой гравитации? - он подмигнул и нервно хохотнул всё ещё ошеломлённой женщине. - Если ты не против — я буду ждать тебя снаружи. Не забудь просверлить отверстие в своём костюме.
Американец расхохотался и грохнулся на пол, потирая рукой причинное место, ожившее уже от одних мыслей о предстоящем бесчинстве, которое никем уже не зафиксируется и никем не осудится. За которое не перед кем будет краснеть, кроме этой женщины, ближе которой у него больше не осталось никого в мире.
-Ты понимаешь вообще, что нашу планету только что раскидало кометой на тысячу осколков по всей солнечной системе? - её круглые от возмущения и шока глаза глядели прямо на него.
-И что теперь? Поплачем? Или может похороны устроим? Не, панихиду, вот! - Сид издевательски наклонился вперёд, отвечая на немой ужас в глазах Светы своей ироничной ухмылкой. -Не дури, вставай, у нас мало времени.
Он, наконец, вытащил всё своё тело из кровати и, выйдя из комнаты, бодро зашагал по коридору. Она вновь обернулась к иллюминатору. Землю пронзило в двух местах — на входе и на выходе, всю остальную площадь медленно заволакивало клубами чёрной пыли. Удар пришёлся примерно в площадь России, на выходе захватив территорию северной Америки, безнадёжно уничтожив обе родины астронавтов в первую очередь.
Светлана обречённо вздохнула полной грудью, взяла с тумбочки свой платок, тщательно протёрла лысину, потянулась, встала и побрела вслед коллеге.
-К чему ты это? - спросила она входя в столовую.
Сид не обернулся: он готовил что-то из сублимированной еды и кинул через плечо встречный вопрос:
-О чём ты?
-К чему ты ведёшь, говоря, что у нас мало времени? И как ты вообще можешь после такого есть?
Она взяла стакан воды и попивала мерными глотками, когда он развернулся к ней лицом и с набитым ртом начал объяснять.
-Видишь ли, сам я в науке не силён, но после такого не хилого столкновения выработается приличное количество энергии, - он рассказывает, а жёванная каша вываливается из его рта и стекает по костюму на отполированный голодными и больными детишками где-то в ныне несуществующих странах третьего мира пол. -Энергия пойдёт волной, и, примерно через, - он взглянул на часы, -сейчас, - эта волна преодолеет космическое пространство между Землёй и Луной, и нас тряхнёт с такой си...
Резкий толчок выбил землю из под их ног. Падая у неё в голове успела промелькнуть лишь мысль о том, что выбило у них Луну, а не Землю. На мгновение погас свет.

***

Покачивая головой Светлана приподнялась на локтях и оглядела комнату. Множество вещей были перевёрнуты вверх дном, сломаны в дребезги и приведены в негодность. Чавкающие звуки прямо у себя за спиной она услышала внезапно, что весьма порядочно её испугало.
Сид сидел задницей в каше из пережёванной собой еды, которую ронял со рта ещё до толчка, и с серьёзным видом вертел что-то в руках. Узнав в этом предмете полу переваренный носок она выблевала себе в руки жидкую темноватую массу.
-А я всё думал — куда он делся? - радостно щерился ей Сидни.
-Какого хрена происходит? - она вытерла рот рукавом, ещё больше запачкав лицо, и села, прислонившись спиной к обломкам холодильника, из которого воняло какой-то кашей и плесневелой зеленью. Всё её тело было в агонии какого-то неясного дискомфорта, смешанного с отвращением к этому человеку напротив.
-Взрывная волна от столкновения кометы с Землёй сотрясла нашу новую планету — всё вполне обыденно.
-Взрывная волна в вакууме? Бред полнейший... - они пыталась собраться с мыслями.
Он сунул руку с носком за спину, а вытащив его уже коричневым — бросил через плечо. После этого, глядя прямо в полные изумления глаза русской учёной, он скрестил руки на груди и продолжил:
-К чёрту, самое интересное происходит, всё-таки, сейчас.
-Что? Что происходит то?.. - она только сейчас поняла причину своего смятения. - Почему так жарко?
Светлана расстегнула и сбросила с себя комбинезон. Из её левой щеки торчали поблёскивая осколки стекла от стакана, из которого она пила в момент падения. Задев их снимаемой через голову одежду она спохватилась и упала на пол, истошно вереща.
Её напарник встал и натянул штаны. Только сейчас стало отчётливо видно и не осталось никаких сомнений, что сидел он не только в пережёванной еде. Ужасный смрад расползался в тепле по всей комнате.
-Вставай, пошли. Я покажу тебе кое-что интересное.

***

-Что это?
-Это станция «Мир».
-Вот оно что... Не было никаких мифических взрывных волн. Когда «Мир» потерял притяжение Земли и сошёл с его орбиты — он начал притягиваться к нам. Но нет у нас чего-то такого... Атмосферы может. Так и грохнулся.
Сид тяжёлой походкой астронавта пошёл к орбитальной станции.
-Да, Света, ты права. И именно по той же причине мы сейчас падаем на Солнце.
Глаза Светы в миг округлились. Она поняла всё. В солнечной системе разгар «Парада планет». Ничто сейчас не помешает Луне грохнуться прямиком на раскалённую звезду. Она бросила взгляд вправо. Силуэт Земли почти не различался на фоне чёрной бесконечности космоса.
-И что мы будем делать? - спросила она. Плакать не хотелось.
-Не знаю как ты, - ответил он, раскрывая один из люков орбитальной станции «Мир». -А я всегда мечтал попробовать на вкус человечину.
Он вытащил за ногу на поверхность Луны мёртвого астронавта, с расплющенной в кровавую кашу головой. Светлана подалась корпусом вперёд и её вырвало на забрало скафандра.

***

-Знаешь, я всё понимаю, но почему ты голый? - обессиленная она валялась на полу лаборатории. Он притащил её сюда, бессознательную, и оставил в стороне. Взяв скальпель он препарировал свою добычу, в лице чернокожего астронавта, найденного на борту «Мира».
-Я уже со всем смирилась, - продолжила она. - Что ты говном обмазываешься, на Землю тебе насрать, людей ты жрёшь... - она скривила противнейшую гримасу, глядя как он отдирает зубами куски мяса с бездыханного тела. -Но я, чёрт тебя сзади возьми, одного не пойму — почему ты ходишь голый?!
-Жарко, - бросил он ей, и продолжил вгрызаться в тело мужчины. -Я не пойму, против чего ты пытаешься выступать? Через пару часов мы сдохнем. Мы поджаримся на том сокровенном, которое радовало нас в первые деньки лета. К которому вскидывали правую руку миллионы людей, верящих в идиотские идеалы и которое украшало флаги десятков государств. Именно оно — Солнце, оно сегодня убьёт двух последних оставшихся в живых людей.
-Ты уже не человек, ты зверь, мать твою! - заорала она на него.
Он лишь сделал неопределённый жест головой, укусил негра в ляжку, выдрав жилистый кусок чёрного мяса, который был проглочен в совершенно не пережёванном состоянии, и уставился в неё своим спокойным безрассудным взглядом.
-То, что мы вчера видели, - он ткнул рукой к иллюминатору. -Это называется армагедон. Апокалипсис! Человечеству пришёл конец, и не от эпидемии, не от войны — а всего-лишь от кометы, которую не смогли заметить из-за перерасхода средств на корпоративы. Ты не задавалась вопросом, почему люди готовы тратить тысячи денежных единиц на роскошные яства, на то, что по сути всего-лишь попадёт в них, а после выйдет совершенно бесполезным комком? Почему нельзя потратит это на вещи, которые сослужат тебе долгую службу? Люди ставят, всю жизнь ставят, впечатления на первое место. Лишь потому, что ими можно делиться ничего не теряя. Тем ублюдкам, которые люди, - тем ублюдкам апокалипсис. Мы с тобой — та романтическая тема, ложившаяся под перо тысяч владельцев этой сволочи музы. Тем ублюдкам — апокалипсис. Мы с тобой — постапокалипсис. И напоследок, я думаю, нам стоит хотя бы попытаться стать новыми Адамом и Евой. Иначе нам даже нечего будет предъявить на суду у Всевышнего.
Около пяти минут они просто молчали, глядя кто в стену, кто в потолок. Жарило с неимоверной силой. Они уже оба были голые и в поту. Ещё через пять минут начали плавиться иллюминаторы.
-Но... - робко начала Светлана. -Я не верю во всевышнего.
-А я просто хочу хорошенько натянуть кого-нибудь после такого плотного обеда.
Она улыбнулась и опустила глаза, но начала приподнимать тело навстречу Сиду. Сидни просто смотрел на эту глупо извивающуюся лысую и потную дуру из мерзкой страны, которой больше не существует, на её болтающиеся груди, опьянённые жаром глаза... и смеялся.
Наконец она приблизилась довольно близко. Он притянул её к себе за плечи и они слились, но ни на секунду не замерли в затяжном поцелуе конченных людей. Сплетаясь в луже крови два тела вставали в немыслимые позы и не останавливались ни на мгновение.
Пожирая мизерную серую планету Солнце полыхнуло ярче обычного, и последний услышанный вселенной женский оргазм был настоящим, ничуть не наигранным проявлением пика женского наслаждения. Хотя бы поэтому человеческий род не зря просуществовал несколько жалких десятилетий в бесконечном великолепии галактики.

[ssweta]

Сом Давидович
"Струна"

Струна

Прохладный ветер несет на своих невидимых крыльях редкие капли утреннего дождя, с воем обвивает безмолвные лысые холмы, рвет и уносит далеко за горизонт хмурые тучи. Где - то в дали на горизонте видна согнувшаяся человеческая фигура. Формой она походит на силуэт обрубленного голого дерева, выделяющегося на фоне медленно светлеющего раннего неба. Это мгновение тишины, прерывающееся временами шелестом травы и громкими раскатами грома, звонкое эхо которых моментально проносится по широким просторам долины холмов. Яркая вспышка тонкой нитью пронзила мир, словно божественная стрела.
Пронзила душу, поселив в ней жгучую боль и нечеловеческий ужас.
Старик проснулся в холодном поту. Опять сердце сжалилось в невидимые тески. Разноцветные круги поплыли в его глазах. За окном шумел ливень, в комнате было темно и холодно. Тяжелые дождевые капли ритмично барабанили по подоконнику.
Старик сел на кровать, смахнул рукою пот со лба. Мучения на миг покинули его, сердце успокоилось, словно море после долгого шторма, а разум поддался забвению. Великая награда – забыть о бесконечном ходе времени хотя бы на мгновенье.
Тени, будто гигантские чернильные пятна, плавно двигались по потолку и опускались к кровати, на которой сидел старик. Придет время, и они исчезнут под яркими лучами утреннего солнца, чтобы снова появится уже следующей ночью. Если конечно она наступит.
Где – то за окном раздалось громкое рычание и визг, - это ночная рысь, бездушная, пораженная осколком еще тусклого солнечного луча, поспешно убегает в края вечной тьмы, где громко ухают желтоглазые совы, сидя на ветках кривых и голых лип. Там где – то далеко в чаще густого леса тускло горит костерок и вечно томится сидящий за ним странник. Мир ночной, - он полон удивительных животных, резких пугающих звуков и глубоких откровенных чувств.
Старик зажег керосиновую лампу и тени загорели в ее ярком свете, словно вялые осенние листья в огне. Воспоминания и мокрые чувства ударили старика в душу. «Открылись мои старые раны”, - промолвил он себе. Кровать скрипнула, словно порванная струна. Старик протянул руки во тьму, где пугливые тени спрятались от ярких лучей его светильника. Секундой ранее он вытащил на свет утопленную во тьме и унынии скрипку. Лишь одна струна, будто та божественная стрела во сне, пронзившая израненную душу старика и внушившая в нее холодный, словно лезвие ножа ужас и невероятную боль.
“Я буду играть своими страданиями, как этой струной…и она будет играть мною вечно ” – раздался трубный голос в голове у старика и растворился вскоре звонким, словно тишина эхом.
Он снова погрузил во тьму руки и достал из нее проржавевший и испорченный временем смычек, - “Он также постарел, как и я” – подумал старик. И снова его разум одурманился бесконечным потоком холодных и мокрых мыслей, приносящих в сердца и души многих страдания и боль.
Восход солнца сопровождался фанфарами просыпающихся птиц и зверей. Покой тишины был нарушен частым чириканьем сонного воробушка . Он сел на подоконник старика, словно неся важную весточку, воробушек настойчиво стучался маленьким клювом в окно. Старик не услышал этого. Он давно ушел в долину одиноких холмов, взяв с собой в долгую и трудную дорогу однострунную скрипку. Он больше никогда не вернется домой.
Согнувшись в цепких объятьях холода, старик упорно шел вперед. Его сутулая фигура походила на кривое дерево, срубленное многими ушедшими в бесконечность веками и столетиями. Скрывая своим немощным и слабеющим телом скрипку от проливного дождя и ветреного бурана, старик боролся с холодными мыслями и побеждал. И наградою было забвение. Свобода мыслей улетела в небытие, словно облачко пыли, гонимое слабым ветерком. Дом и очаг, где до сих пор горел одинокий светильник, остался далеко позади. Обитель старика была также далекой, как и костер, свет которого тускло горел в лесу удивительного мира теней.
Усталость закрадывалась в ноги старик, но он гнал ее, будто охотник дикую лань, и шел дальше. Боль закрадывалась в его душу и резала ее, словно нож, облитый жгучей отравой, но старик душил ее, как ядовитую змею.
Разные мысли, без умолку роящиеся у него в голове, вели его кривой дорогой времени в прошлое, но и их старик заставил умолкнуть, поддав забвению свой ум.
Его рассудок был свободен, как некогда. И мир грез, полный ужасов и соблазнений покорил душу и разум старика.
Безмолвные холмы сменились бескрайной каменной площадью. Город грез – земля, закованная в бетон разврата, блуда и греха. И нет ей начала – нет и конца.
И по земле той ходили страшные убийцы и душегубы, бездушные, как раненная ярким светом ночная рысь.
Блудницы разгуливали там, и с языков их капал яд. Там воры, нищеты боясь, в покровах тишины и ночи, крали все, что взор порочит. Там год за годом шла война, причина которой в потоке времени усохла. И канавы кровавых слез, будто аорта в сердце старика от горя разбухала болью и страданиями.
Там безрассудные свой разум, утопив в густом тумане мыслей, предавали души забвению и покорялись времени послушно.
Старик, ослеп, оглох и онемел. И мир пороков его поглотил.
Онемелыми руками старик дотронулся смычком единственной струны на скрипке. Его жизнь висела на ней вечность, ее огонь грел ему душу и успокаивал больное сердце. Прикосновение, как один миг между прошлым и будущим осталось в заключении времен. И все пороки существования, оскалив зубы, набросились на старика безжалостно. И небо, затянутое дождевыми тучами пробила яркая молния. И свет ушел за горизонт…туда, где в лесу ночного мира горит вечность огонь тусклого костра.

[ssweta]

joker
"Быть собой"
зарисовка

БЫТЬ СОБОЙ

Новичек остановился перед небольшой ложбиной, которыми была окружена местность и смотрел как ветер ворочает густые хлопья тумана, словно заставляя их причудливые валуны переползать по кустарнику и мелколесью. Зрелище было завораживающим, почти сказочным. Ни с того ни с сего нахлынули воспоминания о последних часах на Большой земле. Он вспомнил как выскочил из электрички от контролеров, как лихорадочно скидывал смятые вещи в рюкзак, собираясь на встречу с Проводником, как перебирал в углах хрущёвки залежи жизненно-необходимых вещей, хранимых годами, чтоб взять с собой хоть какой-то талисман, как забыл в спешке мусор под раковиной, много всего житейского и такого далёкого сейчас.
Вдалеке, где-то внутри тумана на противоположной стороне ложбины, послышался крик, даже не крик, животный, гортанный и протяжный окрик. Новичек вздрогнул, растерянно глянул на наползающий на сапоги туман и попятился от края ложбины. Под ногой сталкера треснула сушина, он оступился и повалился навзничь. Мокрая трава сомкнулась перед лицом, на щёки и лоб упало несколько больших и холодных капель. Парень лежал не шелохнувшись, прислушиваясь к затихающему, словно удаляющемуся, крику из тумана. Перевернувшись на живот, он подполз к краю ложбины и вдруг почувствовал как на спину что-то упало и над головой кто-то в растяжку выдохнул:
- Да-а...
Конечности оцепенели, новичек лежал словно каменный истукан, лишь сердце предательски-громко стучало, словно колокола на далекой и незримой колокольне.
- Вставай парень и только не беги. Услышал новичек над собой ровный и низкий голос.
- Я … Его слова словно смялись между внезапно пересохшими губами и языком.
- Вставай-вставай, говорю, не лежи долго, холодная земля силу забирает.
Сказанные слова словно обожгли сознание, насмешка в голосе незнакомца была явной и новичку хотелось буквально провалиться сквозь землю и уж никак не поворачиваться покрасневшим от стыда за свой испуг лицом к говорящему.
Кричать или не кричать. Эта мысль заполнила не разум сталкера, все его существо. На фоне доносившихся с окраины Кордона голосов и бряканья гитары, его крик наверняка никто не услышит, вот и БТР шумит скатами по гравийке, видимо вояки готовятся к объезду периметра. Новичек поднялся и медленно, как будто ноги превратились в ножки циркуля, повернулся к незнакомцу. Перед ним стоял и широко улыбался, средних лет человек в невиданном ранее комбезе и что-то протягивал, явно давая рассмотреть. Испуг проходил и протянуть руку за подаваемым незнакомцем предметом оказалось не так сложно как развернуться к нему лицом. Предмет оказался губной гармошкой.
- Откуда она у Вас? Недоуменно спросил сталкер незнакомца.
- Вот и славно, что можешь говорить, Прохор сразу предупредил о твоей разговорчивости, а я то успел подумать, что ошибся, не к тому подошёл. Это тебе в качестве доказательства, что я от знакомого тебе человека, чтоб не побёг с испугу.
- Вы от Прохора? Он жив? Он в ЗОНЕ? Он на Свалке? А где Ваше оружие? А что это за странный комбез? Вопросы сыпались из сталкера как из рога изобилия.
- Жив. В ЗОНЕ. Ждёт нас сегодня, так, что поправь снаряжку и пошагали. Незнакомец развернулся и широко зашагал вдоль ложбины, всё больше удаляясь от гула голосов и бренчания гитары.
Сталкер нагнал незнакомца когда тот уже спустился в ложбину. Туман огромными клочьями, словно ватными шарами, перекатывался по мокрой траве, облепляя лицо, не давая рассмотреть ничего дальше десяти метров перед собой. Незнакомец сбавил шаг, остановился, нагнулся к торчащей из земли коряге и в его руках появилась винтовка с коротким и толстым стволом. Сталкер видел такие раньше у пары явно матерых сталкеров, что приходили о чем-то договариваться с военными на Кордоне, но никак не мог вспомнить как он назывался.
- А ты говоришь без оружия. Незнакомец, весело ухмыльнулся и вновь пошёл вперёд всё ускоряя шаг.
От услышанного крика из тумана, от неожиданной встречи новичек никак не мог придти в себя и поэтому не особенно замечал сколько времени они шли в тумане, словно плыли в молоке, но серого цвета. Вдруг, Проводник скинул винтовку с плеча, дослал патрон в патронник, но шаг не сбавил. Сталкер едва поспевал за ним, то запинаясь о кусты, то шарахаясь и пригибаясь от веток, стремящихся хлестнуть по лицу. Проводник шагнул с тропы в сторону, на цыпочка приблизился к толстенной сосне и замер, подняв над головой сжатый кулак. Сталкер тоже остановился и уже было хотел тихонько спросить, что за причина, как вдруг резкий, пронзительный, булькающе-кашляющий рев наполнил его буквально всего. Ноги непривычно ослабли и подогнулись. Дальнейшее сталкер видел будто фильм на большом и живом экране. Проводник словно танцевал в тумане с винтовкой в руках. Он не подносил приклад к плечу, лишь совершал какие-то странные, движения стволом, словно протыкал им пустоту перед собой и все кружился и кружился между деревьями. Новичку почему-то вспомнился пионерский лагерь, наряд на кухне и повар, толстенный и добродушный дядька, помешивавший кисель в огромной кастрюле небольшим деревянным веслом. Проводник же, как в странном, магическом танце размешивал винтовкой туман, все больше удаляясь от новичка. Внезапно воцарившуюся тишину разорвал низкий, резкий и саднящий перепонки звук выстрела. Рёв смолк, а из тумана раздался голос:
- Подходи, полюбуйся на совершенное творение Господне.
Сталкер видел кровососа так близко лишь однажды, когда вояки волокли привязанного к БТРу мутанта через весь Кордон к домику учёных-микробиологов. Тогда кровосос был весь перепачкан в пыли и выглядел словно человек с которого сняли кожу и вываляли в грязи. Его туша проплыла по гравийке мимо выбежавших к дороге новичков и скрылась в клубах пыли из под колёс БТРа. Сейчас же перед сталкером на спине лежал огромный, явно больше человека мутант с раскинутыми в стороны конечностями ужасный и одновременно завораживающе красивый. Его мышцы только начинали уменьшаться в размерах, по ним ещё пробегали короткие судороги. Незнакомец вынул из ножен приличных размеров тесак и в несколько движений отрезал щупальцы, рассыпавшиеся на груди мутанта словно женские волосы.
- Не стой как пень, сходи поищи проволоки кусок подлиннее.
- Проволоки? Еле выдохнул вопрос сталкер.
- Да, её родимую и присмотри сушинку подлиннее, чтоб нести это создание Божье удобнее было.
Сказанное было не похоже на шутку. Взгляд новичка выкраивал лишь силуэты деревьев вокруг и от пережитого ноги не слушались совсем.
- А его точно нужно нести куда-то? Осторожно спросил сталкер, видя как незнакомец наклонился над кровососом и пытается сложить его передние конечности вместе.
- Слушай, парень, ты вроде всё понял. Какие вопросы, двигай и ищи, что сказано, донесём, не переломимся.
- Уже иду. Выдохнул сталкер и еле-еле передвигая ноги начал удаляться от незнакомца в туман.
Сделав несколько шагов между деревьями он обернулся и увидел лишь силуэт человека копошащегося на земле. Следующие несколько шагов получились значительно короче прежних.
- Эй. Сталкер. Хорош придуриваться. Какая тут проволока, пошутил я. Смех незнакомца буквально вывернул остатки страха и смелости одновременно и сталкер почувствовал как по щекам покатились крупные слёзы.
- Придурок. Выдохнул он и прислонился лбом к стволу ближайшего дерева.
Незнакомец подошёл и положив руку на плечо сталкера развернул его к себе лицом. Вытирать слёзы было уже поздно, они предательски текли по щекам.
- Зачем вы так?
- Не держи обиды парень. За тебя Прохор столько всего порассказал, что уж никак бы не подумал, что можешь обидеться.
- Я не обиделся, испугался. Сначала крик совы в тумане, потом Вы появились как из под земли, сейчас кровосос. Враз слишком много эмоций. Я же толком ещё в ЗОНЕ не бывал, только рассказы слушал, тех кто видел её причуды. Вот мы с Вами сколько шли а ни одной аномалии, о которых все только и говорят я не видел, это тоже удивительно и непонятно. Вы молчите, а я лишь догадываюсь обо всём.
- Будет ещё разговор обо всём, будет, для того и идём. Кстати, ты никому из соседей по жилью не обещал сегодня встречи, разговора, не хватятся тебя на Кордоне.
- Нет. Никому и ничего не обещал. Не хватятся не только сегодня, но и завтра не вспомнят, там сейчас не до меня, впрочем, там ни до кого и никому.
- Лады. Пошагали сталкер. Осталось всего то несколько вёрст до тепла, помывки и постели.

[ssweta]

На просторах интернета пользователем, известным у нас на сайте под ником Мориарти был брошен клич:
"Поэт живёт в каждом из нас, и писать стихи не составит для многих особого труда, но наш конкурс поможет вам раскрыть себя с этого нового ракурса."

Представляю Вашему вниманию одного из конкурсантов АРКАН (Михаил)

На I этапе в качестве заявки конкурсанды должны были написать несколько строк на любую из тем:
Один день в Зоне Отчуждения (по вселенной STALKER);
На рассвете снова в путь (вольная вселенная).

На рассвете снова в путь

Я был один всегда, везде.
И люди ненавидели меня
И дело даже не в гвозде,
А в том как пропил я коня.

Я был изгоем, хотя даже не бандит
И, вроде, даже на мутанта не похож,
Но жизнь мою разрушил простатит,
И в лагерь к честным сталкам я не вхож.

А все, кто встретит, так и норовят прибить
Как комара, который спать мешал.
Готов я Зоне душу заложить,
Чтобы бы меня хоть кто то уважал...

На II этапе была предложена тема "Разворошив осинное гнездо"(по сталкеру).

Как отметило жюри, лёгкое, с юмором стихотворение.

* * *

Тихо шелестит листвою
Надо мною Рыжий Лес.
Он прощается со мною
Зная точно - я Балбес.
Здесь под кронами деревьев,
Я приму последний бой.
За нетрезвый образ жизни,
Расплатившись головой.

Я сижу и вспоминаю,
Как до этого дошло.
Рукоять Грозы сжимаю,
Понимаю - не свезло...

День начался как обычно,
Встал, оделся, выпил... В Путь!
Топать то ещё прилично,
А в башке одна лишь муть.

Пробежался по Кордону,
И на Свалку заглянул...
Увидал пяток бандитов,
Для порядку их вальнул.

И найдя при шмоне водку,
А на закусь только бинт,
В Бар понёс свою находку.
Вот такой ушами финт!

В Баре посидел душевно...
Много выпил и сожрал...
О своих былых походах,
Всем с три короба наврал.

Так бы и сидел беспечно
Вплоть до самого утра.
Но услышал краем уха:
Кто то вякнул "КОНОПЛЯ!"

Водочка струясь по венам,
Прошептала в ухо мне:
"Конопле одной на поле,
Одиноко по весне."

Ноги сами развернулись ,
И помчались на Склады
Коноплю спасать от скуки,
Общей нашей с ней беды.

Солнце низко опустилось
На болоте лепота...
Громко квакают лягушки,
Хлюпает в берцах вода.

Развесёлой дикой стайкой,
Снорки носятся вокруг.
Злые дядьки из ГринПиса,
С башни что то мне орут.

Про "гробы подорожают",
Про "Свободу навека".
Чую, щас мне навтыкают,
В .... всякого добра.

Грациозною походкой
Балерины на коньках,
С рюкзаком травы болотной,
Мчусь вперёд на всех парах.

Хрюкая и подвывая,
Пробегаю я Барьер.
А ГринПис охреневает,
Это нафиг что за хер?

Пробежал ещё немножко
И залёг с травой в лесу,
Понимая эту травку,
На тот свет я унесу...

Впереди мелькают тени,
"Размолотим" - мне кричат.
Сзади дядьки из ГринПиса
По следам моим спешат.

Я Грозу сожму покрепче,
Под кустом в комок сожмусь.
Бросить пить пообещаю,
Коль живым отсель вернусь.

А противник словно осы,
Носится туда-сюда.
Смерть перебирает косы,
Не дожить мне до утра.

На III этапе Мориарти усложнил задачу, обозначив тему изображением:


"Вольная вселенная, не обязательно по постапокалипсису. Все аспекты на ваше усмотрение. Ограничение - 5 четверостиший (20 строк)".

Тусклый свет давно не греет

Тусклый свет давно не греет,
Опустело всё вокруг,
Чёрный ворон в небе реет,
Мой последний в мире друг.

Он всегда со мною рядом,
Символ близкого конца.
Смерть ласкает меня взглядом,
Через верного гонца.

Этот мир лишился красок,
Серый цвет теперь король.
Жизнь ушла в эпоху сказок,
Смерть доигрывает роль...

Небеса опять рыдают,
Пряча смерть в слезах своих.
В ядерном дожде сгорают,
Тени всех надежд моих.

Посох я сожму покрепче,
Глаза к небу подниму.
Ворон, ворон - Вестник Смерти,
Передай Ей: Я Иду...

Если на предыдущих этапах я просто читала стихи, то вот на этом этапе именно это стихотворение (Тусклый свет) тронуло меня до глубины души.

А впереди - финальная схватка. По признанию Аркана, для финала "писал без вдохновения. Я не очень понял саму тему и писал несколько образно, да и второпях. Сам я этой работой не доволен."

[ssweta]

Предлагаю оценить работы и второго финалиста - TihonovBOSS

На I этапе:
Один день в Зоне Отчуждения (по вселенной STALKER);
На рассвете снова в путь (вольная вселенная).

* * *

Мне виден шпиль заброшенной церквушки.
Он над туманом вырос впереди.
Я точно знаю, что кругом ловушки,
Но мой детектор их не проглядит.

Торговец, гад, готов платить по факту!
А вот аванс не даст, как ни проси,
И потому иду за артефактом,
Что в «кишковёртке» третий год висит.

Его дожди не в силах сдвинуть с места,
А схлынет выброс - снова тут как тут.
Мне рассказал один мужик из местных,
Что артефакт приносит лишь беду.

Твердил, балбес, мол, многие хотели
Его достать, лишь гибель находя.
Но, видит Бог, я лучший в этом деле -
Жестокой Зоны блудное дитя.

Глупцы и трусы ходят лишь на Янов,
Чтоб всё потратить, заявившись в бар.
Я видел ужас в их глазёнках пьяных,
Когда сказал, где отыщу хабар...

Ориентир теряется в тумане
Ещё не оперившегося дня.
А артефакт... он всё сильнее манит
Как многих, очень многих до меня...

На II этапе "Разворошив осинное гнездо" стихотворение даже жюри не оставило равнодушными.

* * *

Разворошив осиное гнездо,
В натуре, трудно убежать от роя.
Да сколько ж их?! Полсотни или сто?
Валите их, братва, не то накроют!
Прижал к плечу трофейную «Грозу»
(я за неё двух доллговцев зарезал).
Нажал на спуск. А то ведь загрызут...
Валера Шунт фигачит из обреза.
Собаки мрут от шквального огня,
В пороховом дыму их тени тают.
Мы, походя, урыли двух щенят,
А к нам навстречу - грёбаная стая!
Да, понимаю, чё-то в этом есть.
Причина, типа, этой злобе лютой -
Почти что человеческая месть
Почти что озверевшим недо-людям.
...У пацанов патронов больше нет.
Прикладами тварюгам пасти крошат.
Гляжу - вожак направился ко мне
С намереньем расправиться, похоже.
На этих берцах кровь его щенят!
Я их слепых, давил - они пищали!
Ну, чё ты, шавка, смотришь на меня?!
Взгляд пса по-человечески печален...

На III этапе

За миг до конца света

Подрабатываю титаном.
На плечах у меня - планета.
Вот сейчас во весь рост как встану!
Вот сейчас как швырну я эту
Кучу мусора, то бишь Землю,
И посмотрим тогда, что будет.
А другие титаны внемлют
Настороженно.

«Там же... Путин... люди! -
Прометей восклицает робко, -
Успокойся, давай обсудим...»

Отвечаю, мол, мир - коробка
С барахлишком людским, по сути.

Вот зачем мне таскаться с нею?
Мне ведь проще совсем без груза!
Я встряхну их мирок сильнее,
Чтоб слетел весь налипший мусор...

Несколько слов о финале Поэтического конкурса.

Сейчас идет финальная схватка. Нашим конкурсантам была предложена тема "Копай, мы всё ближе к корням", с ограничением в 36 строк.
Итак, 2 поэта, 2 стихотворения.

Белые пятна истории

\истфаку посвящается\

Про пятна белые - оно неверно в корне!!!
То белый полог, но его мы живо стянем...
Мы откопали исторические корни
И стало ясно, как трудились египтяне...

Да в страшном сне такая правда не приснится!
Мы через Гугл сумели в Лувр попасть случайно
И отыскали на Туринской плащанице,
На самом сгибе, снизу, надпись «Мэйд ин Чайна».

На самом деле Саша Невский - комбинатор.
Он где-то взял четыре ящика тротила.
Ему сапёры передали детонатор!..
Лёд треснул, тронулся... и этого хватило.

На самом деле люди в космос не летали,
А фотосъемки - лишь монтаж от Голливуда.
На самом деле виноват, конечно, Сталин,
Во всём на свете, может даже в культе Вуду.

Но мы сейчас не об эпохах и героях.
Нам важно знать, что кто-то Истину услышит.
Хотя могли бы рассказать, как брали Трою,
Как Одиссей просил артподготовку свыше...

Считаем, наша курсовая – чудо света.
Гранит науки в трёх местах погрызен, сломан.
На все вопросы бытия даны ответы,
Но их, пожалуй, мы придержим для диплома...

Копай, мы всё ближе к корням

Копай, мы всё ближе к корням,
Давай, доберёмся до сути,
Дерзай, будь силён и упрям,
Взрывай, облака серой мути.

Взгляни, на себя и свой мир,
Пойми, что стоишь ты на грани.
Беги, электронный кумир,
Вознёс над тобой свои длани.

А помнишь, когда то давно,
Гулял по ночам до рассвета.
Смеялся и плакал легко,
Не знал ты тогда интернета...

Давно разучился мечтать,
Стремится к какой либо цели.
Себя перестал узнавать,
Вставая в обед, из постели.

И ночью и днём монитор
Загадочно, тускло мерцает
Сеть вынесла свой приговор
А он его исполняет.

Но есть ещё шанс всё спасти,
Дорыться до корня проблемы.
Лопату в руках пронести,
Как Истины новой эмблему.

Искать её можно везде,
На грядках, в горах , на работе.
На старой, далёкой звезде,
Или в свободном полёте.

На дне её можно искать,
Или в объятьях подруги.
Только нельзя опускать,
При неудаче руки.

Искать её тяжкий труд,
Как идти босиком по камням.
То не в теме словесный флуд,
Ты копай, мы всё ближе к корням...

[ssweta]

Последний букет
Вадим Терницкий

Последний букет

-Хорошо, что ты пришел. – Лиза прижалась к плечу Гая, взяв его ладонь в свою руку. Погон на форменной куртке больно уколол щеку, но она решила не обращать на это внимания. Они сидели на старом разваливающемся диване в подвале родного дома. На коленях у Лизы лежал букет желтых нарциссов. Крошечную комнату с черными заплесневелыми стенами освещала одинокая чадящая свечка, стоявшая на облезлом столе. За единственным узким окном, под самым потолком, шел осенний моросящий дождь. Сквозь разбитое стекло тянуло холодом. Был слышен гул далёкой канонады.
- Только до утра. В шесть я должен быть в казарме. – Гай вздохнул, освободил руку и встал. Джим, большой пес, устроившийся было в углу, вскочил вслед за хозяином. На туловище собаки был надет объемный брезентовый жилет.
- Фу, Джим, место! – Скомандовал Гай. Он взял свой рюкзак поставил на стол и стал развязывать тесемки. Пес снова лег в угол, положив голову на мощные передние лапы.
- Нам дали паек. Давай поедим. Тут консервы, галеты, сгущенка. Я все оставлю вам.
Гай посмотрел на Лизу. Несмотря на царивший полумрак, она была прекрасна - правильные черты лица, длинные светлые волосы и огромные голубые глаза. Она поднесла букет к губам и стала целовать каждый цветок, не сводя глаз с любимого.
- Как ты смог найти эти цветы? - Девушка улыбнулась. – Ты всегда приходишь ко мне с цветами.
Гай промолчал. Как ни странно, в училище, несмотря на войну, уцелели и теплицы и цветник. Так что нарвать букет ему не составило никакого труда.
- Там совсем плохо, да? - Лиза обхватила руками свои озябшие плечи.
- Ну, не знаю, - Гай пожал плечами, и стал выкладывать продукты на стол. – Просто прорыв. Имперцы ввели свежую танковую дивизию. Завтра – послезавтра мы их остановим. Нужно продержаться всего два - три дня, что бы успела подойти гвардейская бригада Герцога Эго.
- Ничего себе прорыв! – Лиза вскочила с дивана. – Первый курс пехотного училища бросают в бой! Как на мясо. Гай, нам по семнадцать, и ты в своей казарме еще ничего не видел. Явился среди ночи. А я видела! Город бомбят уже вторую неделю. Школы больше нет. Нет церкви и почты. В нашем парке хоронят трупы! Полицейские ездят на полуторках по улицам и собирают убитых, а потом сваливают в огромную яму. Завалы домов никто не разбирает. Помнишь, тетя Элла сшила тебе костюм к Выпускному? Ёе больше нет. Я сама видела, как её дети собирали в ведро то, что от нее осталось!
Лиза закрыла лицо руками.
- Я уже плакать не могу. Тебя убьют, Гай. Императора не остановить. Все взрослые мужчины нашего дома ушли в добровольческий батальон. И никто из них не вернулся! – Голос Лизы сорвался на крик.
Гай молчал. Он был очень красив сейчас – высокий, стройный, в новенькой форме, обвешанный амуницией, со значком отличника службы на груди. С ним был Джим и автомат. И при таком раскладе он не боялся ни черта, ни дьявола, ни Императора с его танками и бомбардировщиками.
В соседней комнате заплакал ребенок. Послышался тихий женский голос.
- Это Марта плачет. Они остались вдвоем с бабушкой. – Успокоившись, тихо заговорила Лиза. – Я отдам им твою сгущенку?
- Как хочешь, - Гай пожал плечами. – Конечно, отдай.
Они сели за стол. Только теперь Лиза поняла, насколько она была голодна.
Ни один магазин в городе не работал. Деньги превратились в мусор. Достать продукты можно было только по карточкам. И продукты и карточки выдавали в разбомбленной вчера утром комендатуре. Куда теперь идти за едой Лиза не представляла.
-Ты не бойся, - прожевав галету, сказал Гай. – Мы не пустим их в город.
Он снял фляжку с пояса и, открутив крышку, протянул Лизе.
-Глотни. Это спирт. Сразу станет теплее.
Сделав большой глоток, Лиза закашлялась.
-Боже, Гай, - улыбнулась она, смахнув набежавшие слезы. – Тебя в твоем училище еще и курить научат.
- Нам раздали табак, а я сменял его на галеты. Ты оставь флягу себе. Поменяете потом на хлеб.
За окном послышались голоса, металлический звон, кашель. Джим зарычал, подняв голову.
- Патруль. По ночам часто стреляют. В городе полно мародеров. Даже здесь, в этом подвале, страшно, а в нашей квартире ни одного целого окна не осталось и дверь кто – то выбил. – Лиза кутаясь в плед подошла к окну, за которым ничего не было видно.
-Знаешь, - Гай подошел и сзади обнял ее за плечи. – Я оставлю с вами Джима. Он никого к вам не подпустит. В училище ещё полно собак и я не завидую их судьбе. Здесь, с тобой ему будет лучше.
-Тебе попадет. Он же на службе, так же как и ты. – Лиза прижалась к Гаю всем телом.
-Ничего. Навру, что ни будь. Зато буду спокоен за тебя.
-Когда ты уйдешь? – Лиза повернулась к нему лицом.
- В полшестого придет машина,- Гай посмотрел на часы. – Через полтора часа.
В ночном небе послышался нарастающий гул тяжелых самолетов.
- Имперские, - вздохнула Лиза. – На Столицу пошли. Нас только утром и днем бомбят.
Она обняла его за плечи, нашла в полумраке губы и, целуя, стала опускаться на диван, увлекая Гая за собой. Летом, перед поступлением в училище, Гай себе и представить не мог того, что происходило с ними теперь.
Потом, Лиза лежала на его плече, взяв обеими руками его ладонь. Второй рукой Гай поглаживал ее волосы. В наступившей вдруг тишине был слышан только шорох дождя, да в углу возился Джим, устраиваясь по удобнее. Они долго молчали, переживая произошедшее.
- Жалко, маму не увидел – наконец сказал Гай. Их матери работали на заводе, не выходя оттуда по несколько суток. Отцы же ушли на фронт в первые дни войны.
- Да. У них на заводе эвакуация. Четвертые сутки домой не приходят. Правда, теперь я не знаю, успеют ли. – Лиза имела в виду то, что фронт придвинулся практически вплотную к городу.
- Мы не пустим их в город! – Гай вскочил и начал одеваться. – Гвардейцы уже на подходе. Нужно продержаться всего два – три дня.
- Это вам командиры так говорят? Ты уже который раз повторяешь чужие слова.
Ни Гай, ни Лиза, ни командир пехотного училища майор Дикс, которому предстояло утром вести в бой своих курсантов, не знали того, что Гвардейской бригады больше нет. Всего две бомбы, сброшенные с небольшого самолета, накрыли идущую походным маршем бригаду ипритовым облаком, и прорвавшая фронт имперская бронепехота, за двадцать минут хладнокровно перестреляла и передавила танками беспомощных, гниющих заживо, солдат герцога Эго.
На улице послышался шум мотора подъехавшего грузовика. Остановившись, тот коротко посигналил.
- Пора, - сказал полностью одетый Гай, закидывая автомат на плечо. – Джим, остаешься здесь. Охранять!
Он потрепал пса за ухом. Лиза, поднялась с дивана, придерживая на груди плед, Гай шагнул к ней. За окном грузовик просигналил ещё раз.
Выбравшись из подвала, Гай побежал к автомобилю, хлюпая по лужам. Забросив рюкзак и автомат в кузов, он уже на ходу схватился за протянутые руки. Курсанты затащили его к себе.
-Ну что, Гай всех своих повидал? – розовощекий, круглолицый курсант по кличке Кот хлопнул его по плечу. Остальные приветливо улыбались из под капюшонов форменных курток.
- Мама на заводе. – Ответил Гай, выбирая себе место по суше.
Старенький грузовик медленно катился по улицам разрушенного города, собирая курсантов из увольнительной. После Гая забрали еще троих. Возле каждого дома приходилось сигналить по два – три раза. Упырь, старый прапорщик, сидевший за рулем, каждый раз трогался с места раньше, чем очередной курсант успевал забраться в кузов. Это всех неизменно веселило. Сидевшие в кузове ребята, смеясь, втаскивали отстающего, подшучивали над ним, и Гай радовался вместе со всеми. Настроение парней поднималось, несмотря на холод и дождь, несмотря на страшные развалины родного города, которые все отчетливее проступали из темноты. Молодым семнадцатилетним мальчишкам хотелось боя, хотелось орденов из рук герцога Эго. Гай представил, как после победы он, бряцая наградами, опираясь на трость, приволакивая раненную ногу, спускается в подвал к Лизе, и как та со слезами бросается ему на грудь. То ли от бравых мыслей, то ли от того, что Кот пустил по кругу флягу со спиртом, и Гай уже дважды приложился к ней, но ему стало значительно теплее.
Даже на КПП, на выезде из города, суровые солдаты из комендантского батальона, проверявшие документы так же дотошно и тщательно как и на въезде, не испортили курсантам настроения. КПП был окружен баррикадами мешков с песком, сваренными из рельсов противотанковыми ежами и позициями зенитчиков с задранными вверх стволами станковых пулеметов.
Вырвавшись из плена городских улиц, грузовик покатился быстрее. На утопающем в утреннем тумане шоссе, ведущем от города к пехотному училищу, повсюду были видны следы стремительного отступления регулярной армии. Обочины были завалены брошенным армейским имуществом. Попадались тяжелые орудия с поломанными лафетами, разбитые снарядные ящики, разбомбленные и просто брошенные автомашины, бронетранспортеры и даже танки. Кое - где виднелись не убранные тела погибших при бомбежке солдат и беженцев. Гай заметил стаю бродячих собак, которые заслышав гул машины, бежали прочь от обглоданного ими трупа.
Вдруг, сквозь гогот курсантов, послышался шум авиационных моторов. В посветлевшем небе показалось двенадцать имперских бомбардировщиков в окружении истребителей. Курсанты переполошились.
- Воздух! – закричал Кот и принялся стучать прикладом по крыше кабины. В ответ грузовик стал набирать скорость. Звонко захлопали зенитные пулеметы со стороны КПП. Подвыпившие курсанты на ходу стали палить из автоматов по низко летящим самолетам. Гай стрелял вместе со всеми. Каждый третий патрон в магазине был с трассирующим, и он точно видел как автоматные пули попадали в борт ближайшего бомбардировщика. Тогда, от группы самолетов отделился один из истребителей, завалившись на одно крыло, он развернулся и стал пикировать вслед удирающему грузовику. Гул двигателя становился нестерпимым. Самолет заслонил собою полнеба. Он был так близко, что Гай увидел лицо пилота. «Почему он не стреляет?» - пронеслось в голове Гая, как вдруг от начинающего выходить из пике истребителя отделилась продолговатая фугасная бомба и, сверкнув оперением стабилизаторов, устремилась к машине.
Спустя секунду фугас взорвался, разметав сидящих в кузове людей. Никто из курсантов так и не осознал, что случилось непоправимое. И только окутанное пламенем колесо грузовика, оторванное взрывом, ещё несколько метров катилось вперед по разбитому отступившими войсками шоссе.
Всего несколько минут спустя, самолеты были над городом. Взвыла сирена, возвещая о воздушной тревоге, и Лиза перешла в соседнюю комнату к старухе и девочке. Пес отправился за ней следом. Марта спала, а бабушка Оманда беззвучно плакала, склонившись над колыбелью.
- Зажигалки! Зажигалки! - послышались с улицы детские голоса. Значит, сейчас подростки полезут на крыши уцелевших домов, чтобы сбрасывать горящие бомбы вниз. Оставив Джима, Лиза, не одевая плаща, выбежала из подвала.
На улице в рассветных сумерках царило нездоровое оживление. По светлеющему небу рыскали лучи прожекторов, бухали зенитки со стороны КПП и завода, по улице бегали вооруженные лопатами и пожарными баграми жители, вой сирены и самолетных моторов закладывал уши.
Схватив прислоненную к стене дома лопату, Лиза забежала в подъезд, вслед за соседскими мальчишками. Спустя две минуты она была уже на покатой крыше родного дома. Видимая отсюда панорама разбуженного города завораживала, холодный ветер пробирал тело легко одетой девушки до костей. Из пролетевших, казалось над самой головой, бомбардировщиков на улицу посыпались сначала листовки, а потом со свистом, перекрывающем рев двигателей и вой сирен, полетели зажигательные бомбы. Лиза заметила, как, одна из них, пробив крышу соседнего дома, молниеносно зажгла пожар в квартире на верхнем этаже. Вторая угодила в самый угол крыши их дома и, зацепившись за водосток, быстро разгоралась белым химическим пламенем. Не раздумывая, Лиза стала пробираться по скату жестяной крыши, чтобы сбить лопатой «зажигалку» вниз. Когда оставалось всего несколько метров, девушка поскользнулась на мокром от прошедшего ночью дождя металле и, упав на спину, стремительно заскользила вниз к бомбе, выронив лопату и выставив вперед руки…
Прошло всего два дня, с тех пор как уехал Гай, а жизнь в подвале кардинально переменилась. В комнате, где раньше Лиза ночевала одна, теперь ютилось много людей из сгоревшего по соседству дома. Усталые женщины и целая орава грязных ребятишек. Из мужчин, здесь был только древний дед Герт, который ходил по подвалу, опираясь на старую двустволку, словно на клюку. Он угрюмо смотрел на всех из под мохнатых седых бровей, кряхтел и поминутно вздыхал. Дети беспрерывно пищали, начиная возню по любому поводу, женщины сидели молча. Уже никто не плакал. Страх сковал сердца обитателей подвала - даже днем никто не выходил на улицу. Канонада, сопровождавшая жизнь последний месяц, практически стихла. В город входили имперские войска.
Старая Оманда, в который раз уже мазала Лизе лечебной мазью изуродованные страшными ожогами руки. Лиза терпела боль молча, только слезы катились по её изможденному лицу. Джим, обеспокоенный страданиями хозяйки, лез к Лизе, мешал бабушке, норовил лизнуть девушку в лицо. Жилет с него давно сняли, под брезентом оказалась взрывчатка. Пёс был истребителем танков.
Послышался рокот двигателя приближающейся тяжелой машины, лязг гусениц. Лиза, отстранив Оманду, подбежала к окну. Чтобы выглянуть, ей пришлось встать на цыпочки. По разрушенной улице полз имперский танк. На его бортах красовались ненавистная городским жителям эмблема Императора - три черных лепестка в желтом треугольнике. Несколько солдат, в тяжелых комбинезонах высшей степени защиты, сидело на его броне, целясь из автоматов в окна. Еще несколько методично обходили дом за домом. То и дело, были слышны короткие автоматные очереди. Лиза видела, как из подъезда дома напротив один из солдат выволок за волосы молодую женщину, прижимающую к груди сверток с младенцем. Вырвав ребенка из рук матери, он швырнул его под гусеницу танка, а женщину повалил на землю ударом приклада.
Танк все так же медленно полз не сбавляя хода приближаясь к их подвалу, наполняя комнату ужасным грохотом. Притихшие было дети, разревелись один за другим.
Дальше медлить было нельзя, и Лиза решилась. Не обращая внимания на боль в руках, она разделась и на голое тело надела жилет со взрывчаткой, закрепив контакты так, что бы достаточно было сжать руку в кулак. Сверху на жилет она надела свой любимый красный сарафан. Сил на то, что бы застегнуть пуговицы, расположенные сзади, у нее не осталось. Люди с ужасом смотрели на ее приготовления. Лиза взяла в другую руку нарцисс, из стоявшего в вазе на столе последнего букета, и босиком вышла из подвала на улицу. Несмотря на вечер, Городские часы на чудом уцелевшей башне показывали полдень, холодный ноябрьский ветер перекатывал по залитой кровью улице имперские листовки с призывом встречать цветами войска освободителей.

[ssweta]

Сталкеры продолжают писать свои стихи, посвящая из Зоне Отчуждения.
На портале Сталкер.УЗ проходил конкурс Кланов, 3 этап которого был посвящен поэзии.
Тема конкурса была задана "Зона - дом родной".



Представляю вашему вниманию стихи клана МОНОЛИТ

автор АРКАН (Михаил)

Вновь загадочно мерцает,
Синим светом Монолит.
Души Зовом отравляет,
Манит к центру как магнит.
По знакомой всем дороге,
По истоптанной тропе.
Путешествуем по Зоне,
Словно в бесконечном сне.
Вновь затаримся в Деревне,
Через Свалку пробежим,
А потом в Тёмной Долине
Перестрелку учиним.
Унеся оттуда ноги,
В Баре снимем чутка стресс,
И помчим к солдатам Воли,
А оттуда в Рыжий Лес.
Погуляем по Радару,
И заглянем на Янтарь.
Зададим всем Зомби жару,
Может выползет главарь...
Порыбачим на Скадовске,
И поймаем Карася.
Вооот такая вот зараза...
Только жрать увы нельзя.
Всё вокруг мне как родное,
Каждый ржавый самосвал.
Каждый чахлый кустик в Зоне,
И сгоревший сеновал.
Я готов бродить тут вечно,
Сжился с этою землёй.
Здесь нашёл я своё место,
Зона-дом теперь родной.

Представляю вашему вниманию стихи клана БАНДИТЫ

автор Капюшон (Грек)

Мы забытые веками,
Наше прошлое - туман,
На районе мы годами
Лезли всё в чужой карман.

Зона нас укрыла лаской,
Схоронила навсегда,
Но под призрачною маской
Воплощалась нам она.

Здесь была свобода воли,
Здесь разжиться можно всласть,
На твоей тяжёлой доле
Выпал шанс почуять власть.

Здесь не встретишь ты ментяру,
Не грозит тебе тюрьма,
Наливай себе водяру
И не жди себе письма.

Человечеством забыто
Это место навсегда,
Но отдельные субъекты
Промелькают иногда.

Здесь законов минимально,
Лишь понятия одни,
И довольно актуально
Прожигать под ними дни.

Раскидало нас по Зоне,
Натекло сюда рекой,
Каждый бродит в капюшоне,
Местность смотрится с тоской.

Хоть и Зона стала домом,
Мир для каждого далёк,
У костра сидим рандомом,
Догорает уголёк.

Представляю вашему вниманию стихи клана ЗОМБИ

Сын Зоны

автор kos7er (Александр)

Ветер гонит пыль дорог, жизнь моя.
Я не апостол, не пророк, сталкер я.
Что найду на то живу - не впервой
Слышать сзади на бегу собачий вой.
Не уйти мне отсюда никак
Не могу теперь без Зоны я - мрак!
Раз попробовал сбежать, но не смог!
Друг погиб — вот напасть! Не уберег.
Вот теперь томится здесь моя душа.
Теперь не вижу я покоя нишиша.
Не отпустит никуда Зона-мать
Лишь заставит за себя воевать.
Вижу сон я уже третью ночь.
Будто Зона мне желает помочь.
Словно кто-то охотится за мной
А она бережет мой покой.
Сыном я ее негласно наречен
И быть рядом всегда обречен.
Она станет меня оберегать,
Непонятно от кого защищать.
И идет война двух сторон
Не побеждают ни Зона, ни он.
И душа моя — трофей на той войне!
Не подохнуть мне теперь в тишине...

[ssweta]

* * *

Это случилось после одной удачной вылазки, когда я, сытая и довольная, возвращалась в логово. Охотничьи угодья в моём случае приходятся на довольно большом удалении от места ночлега, так как характерные запахи отпугивают осторожную дичь от праздного шатания вблизи столь опасного существа, коим являюсь я — их сосед сверху в пищеварительной цепи. Странные звуки я заметила загодя, ещё не увидев, но уже осознавая их источник – такие издают гадкие двуногие твари, что частенько умудряются жалить и кусаться издали. Я припала к земле принюхиваясь…
У костра, характерно пофыркивая и бубня, сидели трое особей. Созерцание их мало что могло мне сказать, а вот запах меня заинтересовал. Запах этот исходил от одной из фигур, сидевшей чуть поодаль от остальных – она не пахла вонючим дымом, как две первые, которые этот дым испускали изо рта. От нее исходил призрачный, казалось бы, аромат, и он дурманил меня…
***

Когда-то так пахла моя приемная мать, такая же двуногая тварь, как и эти. Она гладила меня за ушами и терлась щекой о мои щеки; изредка, когда никто не видел, чмокала в нос. А я в ответ вылизывала ее лапки, странные лапки без когтей. А еще она всегда разговаривала со мной – совсем не так, как они общаются между собой. Она шептала мне что-то на ухо, и иногда я даже улавливала свое прозвище - Яссссься. Как же мне не хватает ее голоса...
Поначалу она казалась такой огромной и сильной, что у меня не возникало сомнений в её способности защитить меня от всех невзгод этого мира. Но в один из дней такие же двуногие твари неожиданно схватили меня за шкирку, а ее отбросили в сторону, как котенка. Она бежала следом, что-то кричала, но ее не подпускали близко и отталкивали. Раньше я никогда не слышала, что бы мама так кричала. Из-за ее криков и волнения я тоже встревожилась, продолжая, однако, надеяться на то, что всё происходящее лишь часть какой-то непонятной мне забавы.
Через какое-то время я оказалась в странном помещении, в котором отовсюду бил свет. Я не понимала что со мной делают: привязывались какие-то веревки, затягивались ремни, щёлкали зажимы. А потом вдруг стало больно... Очень больно. Болела то голова (казалось, что в нее впивается огромный коготь), то все тело разом, словно меня пинали и били (хотя это было вовсе не так). Моментами же доходило до того, что всё вокруг словно распадалось на сотни частей, колючих осколков, режущих все мои органы восприятия... А еще я понимала, что мне пытаются что-то скомандовать. В ответ я шипела.
Один из моментов окончательно лишил меня сил: кто-то из них подошел слишком близко, чтобы я могла дотянуться. Толчок произошёл где-то на уровне рефлексов, моё искалеченное тело выгнулось, я рванулась вперёд, вцепилась одной челюстью прямо в горло, а второй в морду. И снова обжигающие свет и боль, которым не было конца…
Очнулась я от шипения и мяуканья. Шипела я сама. Шипела на всё и всех, не подпуская к себе двуногих чужаков. Мяукала тоже я, жалобно подзывая ту, что не смогла защитить меня от этого кошмара. Тело саднило, голова болела, а вокруг всё не переставали о чём-то говорить эти двуногие твари . Каждый звук, который они издавали, отдавался в моей голове словно ударом. Вскоре чужаки впустили мать, и хотя я ждала ее, но первым делом зашипела и даже попыталась цапнуть за руку, хотя сил укусить уже не было. Она напоила меня водой, даже собиралась покормить, но ей не разрешили, а вскоре вновь выставили вон.
Но я ждала. Я ждала её, и она вернулась, отцепила от меня какие-то проводки, расстегнула ремни, завернула в тряпку, которая пахла так же, как и она сама. Я было собралась ей пожаловаться, но, услышав еле слышное шипение, поняла – угроза рядом и надо затаиться. Она взяла меня на руки и бережно прижала к себе. Я же в ответ вцепилась в ее одежду, чтобы не свалиться, уткнувшись одной мордой ей в плечо, а второй прижавшись к щеке. Мы тихо-тихо ушли: сначала из здания, а затем все дальше и дальше...
По ее щекам стекала влага, которую я слизывала под нежный шёпот: «Ясссьссенька, что они с тобой сделали... Выходим тебя, моя кроха, и покажем им». Это было очень странно. Все издаваемые ею звуки, кроме «Ясссься», всегда были для меня абстрактными, непонятными, не запоминающимися. А тут мало того, что она твердила все время одно и тоже, так ведь самым удивительным было то, что я понимала смысл этих звуков. Звуков её речи.
Спустя какое-то время я стала понемногу приходить в себя. Уже не было так больно, но я все еще ощущала дискомфорт во всём теле. Поправке способствовала и эта нежность, которой теперь я была окружена повсеместно. «Ясссьсся», и мать крепче прижимала меня к себе.
Но никогда прежде на прогулках мы не заходили так далеко. Она, словно заяц, петляла среди деревьев, от оврага к оврагу, хотя сама уже еле держалась на ногах. «Да провались оно всё, одна на одной..». Мы стояли перед пустотой на опушке почерневшего голого леса, воздух впереди, казалось, подрагивал, а тонкий запах чего-то колючего щекотал мои рецепторы. По звукам бормотания я поняла, что мама озлобленна, но одновременно и испугана. Вот она достала из кармана тяжёлый маленький предмет. Такими она со мной играла во дворе, в вольере – кинет, тот катится по земле, а я ловлю, словно мышонка. Вот и теперь она его подкинула. Первый полетел, а я инстинктивно рванулась за ним, и мама меня чуть не выронила. Вот ещё один, ещё. Держали меня уже покрепче.
«Ага... тут лазеечка!» Еще пара бросков. Воздух снова зарябил перед глазами. Мама всё вынимала из кармана и раскидывала одинаковые гайки, а от того, как они ложились, зависела скорость нашего продвижения к ближайшей спасительной поляне, добравшись до которой она осела, отцепила меня, аккуратно уложила рядом с собой, достала что-то из большого кармана, который обычно болтался у нее за спиной, положила в рот, пожевала и вскоре протянула мне на ладони. Сама не знаю почему, но я любила этот разжёванный хлеб с ее слюной. Вкуснее было только воспоминание о молоке, но не о том, что мне доставалось с блюдца… Я начисто вылизала ее ладони и, уткнувшись в мягкий и тёплый бок, замурлыкала. Мое мурлыканье, словно колыбельная, убаюкало и мать.
Свежий вечерний воздух разбудил меня отдохнувшей, а кроме того немного пьянил своими запахами. Может от того мне и захотелось пошалить. Я схватила зубами тряпку, в которую меня укутывали, и побрела к канавке, мимо которой мы проходили с мамой перед тем как прилечь на отдых. На дне ямы виднелась лужица воды, у самой кромки которой воздух неожиданно зарябил перед глазами, я испуганно мотнула головой и разжала зубы. Тряпка полетела в лужу, но после неожиданного легкого щелчка она, словно ожившая, взметнулась вверх и упала около куста шиповника. Я так растерялась, что даже не успела зашипеть. Медленно подходила к тряпке, принюхиваясь – пахла она так же как и прежде – немного мамой, немного мной. И хотя теперь я ее боялась, но все же аккуратно взяла зубами, когда меня привлек сам куст шиповника.
Что там виднеется среди его корней? Нора. Хм.. Похожая нора была в почти забытых воспоминаниях, от нее пахло мамой, настоящей, теплой, пушистой. Здесь же запахов не было. Вместе с тряпкой в зубах я попыталась пролезть под густо растущими ветками, колючки царапали морду, спину и лапы, но по сравнению с пережитым ужасом было уже совсем не больно. Уже сама не своя, ужиком я пробралась вглубь норы и спряталась, как барсук.
Темнота все плотнее окутывала лес, который постепенно погружался в сон. Из своей норы я вглядывалась в темноту, с интересом наблюдая за пауком, который ткал свою паутину, густую и узорчатую, словно запечатывая меня в этом убежище. Все поплыло, темнота навалилась окончательно, чувства ушли на второй план, а когда вновь засаднило морду и лапы — снаружи уже светало. Сквозь узорчатую паутину просвечивали листья шиповника. Вдобавок ко всему, под утро сбрызнул дождь, не сильный, но достаточный, чтобы сбить след.

Чем светлее становилось вокруг, тем больше я нервничала - вдруг опять нестерпимый свет ударит в глаза и снова станет больно? Из-за резко возобновившегося страха я не отозвалась и на голос приемной матери. К тому же так навевало ощущение защищённости наличие плотных земляных стен вокруг, что покидать их не хотелось панически. Она звала меня негромко, бормотала что-то странное, но иногда, вблизи, более менее разборчиво.
«Что там за яма, за кустом? Ясссьсся… Неужели в нору забралась? Ясссьсся! Яссссься! Паутина. Чёрт подери... Вход заткан паутиной. Значит там ее нет. Ну не сквозь землю же она провалилась! Яссссься!..»
Затем последовал странный звук, словно надувной шар, лопающийся от острых когтей. Уже позже я всегда узнавала этот звук, с которым двуногие твари кусались и царапались издали, раня то бок, то лапы. А мама охнула, пошатнулась и осела прямо в лужу, чуть в стороне от того места, где вечером ожила тряпка. Затем ее подхватило, закружило, что-то лопнуло и разлетелось во все стороны…
Выждав, когда голоса стихнут, я снова поигралась в ужика. Жрать охота… А еще этот запах, странный запах, который и выманил меня из норы. Мясо, сырое мясо, которым мама иногда меня подкармливала, только у того мяса и вкус и запах были иными.

[BoBSoN]

Саша Рид

Самое заветное.

«И чего же ты все-таки хочешь?» – спросил тихий голос.
«Спасти его!» - таким был ответ.
Все прошлые желания, что были не раз перебраны в уме, потеряли важность и значимость. Осталось лишь одно – спасти.
«Так ли это?» - простой вопрос вызывает страх и отчаяние. Но никакое другое желание просто не приходит в голову, ставшей вдруг тяжелой, просто неподъемной.
«Да. Да! Да!!!» - голос срывается в крик. Это очень мучительно – раз за разом пытаться вспомнить то, что вспоминать совсем не хочется. А потому раздражает. Желание уже озвучено. Зачем переспрашивать?
«Да будет так!» - Легкий усталый вздох слышится в неожиданно сильном и властном голосе. Это странно – не слышать ушами. Словно какой-то сигнал посылается прямо в мозг. И ты ощущаешь все оттенки эмоций собеседника. Они болезненно бьют по оголенным нервам. Ты вздрагиваешь, словно от неожиданного щелчка над самым ухом…
И просыпаешься.

***

- Зачем тебе Монолит? – Ханыга вопросительно приподнял бровь. Удивляться было нечему. Каждый второй сталкер мечтает добраться до центра Зоны, к самому Монолиту, и загадать свое желание. Каждый мечтает, что ему повезет. И исполненное желание не обернется для него страшным проклятьем.
- Я думал, риторические вопросы не в твоем стиле, - легонько улыбнулся в ответ Три Ха-Ха.
- Ладно-ладно, - Ханыга поднял ладони кверху. – Сам я не дурак, туда тащиться. Но есть у меня пара знакомцев. Безбашенные ребята. За хабаром отправятся хоть к черту на рога. Хоть к центру Зоны. Могу за них поручиться – ребята опытные, надежные. Не раз вместе из-за Периметра выходили. Как видишь, не с пустыми руками.
Ханыга обвел пространство вокруг рукой. Тут было на что посмотреть. Огромный дом с шикарной обстановкой на любого произвел бы впечатление. Наверное, на любого, кроме сталкеров. На них производила впечатление разве что Зона.
- Удачно сбыли хабар? – поинтересовался Три Ха-Ха.
- Не одну ходку пришлось сделать, – Ханыга вдруг понизил голос. – Только я вот никогда Зону не любил. Не могу я в ней находиться. Как только накопил достаточно деньжат – с радостью избавил Ее от себя. А ребята уже не могут от Нее отказаться. Любят они Ее. Любят и ненавидят. Извечное проклятье сталкеров.
- Неужели, тебе самому ни разу не хотелось вернуться?
Старый сталкер лишь неопределенно пожал плечами.
Ханыге едва перевалило за тридцать, но выглядел он, словно прожил все восемьдесят. Шесть лет в Зоне – это вам не шутки. И ведь дело не в цвете кожи – немного желтоватой и тусклой, не в морщинах, избороздивших лоб. И не во множестве шрамов. Настоящий его возраст выдавали глаза. Бледные, выцветшие, полные тоски и сожаления. Три Ха-Ха был его ровесником, но сам осознавал, что выглядит гораздо моложе. Уже довольно опытный сталкер, он все равно видел, как резко отличается от остальных Ханыга. В Зоне быстро взрослеешь. Возможно, еще три-четыре года, и Три Ха-Ха станет таким же стариком. Но, скорее всего, он не доживет до этих лет.
Зона убивает. Не в словах это понимание, нет. Всем своим существом понимаешь. Каждой клеточкой тела. Убивает не в принципе, а именно сейчас. Когда ты сидишь на поваленном дереве или спишь в комнате в баре для сталкеров. Именно сейчас. Когда ты просто думаешь о ней.
Три Ха-Ха с трудом заставил себя отвлечься от таких размышлений. Все это – просто слова. В реальности он чувствовал только жажду адреналина и желание что-то изменить в Зоне. Найти в ней что-то хорошее. Именно за этим он собирался идти к Монолиту. Глупо, правда, но таким было его Желание. Конечно, Монолит исполнял только Заветные желания, но почему-то Три Ха-Ха был уверен, что внутреннее чувство, то, что можно назвать Желанием, было рождено чем-то подобным. Чем-то, что можно выразить именно этими словами.
- В общем, я договорюсь с ребятами, - Ханыга поднялся, показывая этим, что разговор окончен. Три Ха-Ха не стал сопротивляться. Сталкер уже много сделал, согласившись хотя бы просто поговорить с незнакомым человеком. Помогут. Встретишься с ними в Баре через неделю. Кликухи их – Слоник и Тень. Учти Тень – женщина. Грустная у нее история. Я узнал уже здесь, в миру. И, пока Зона не слышит, я тебе скажу – бросили ее родители во младенчестве. Я ее нашел, когда ей исполнилось шестнадцать. Самородок. Честно тебе скажу – не спрашивай о том, что с ней было раньше. Тенью за мной ходила, потому так и прозвали. Даже в Зону. Ну что, по рукам?
Три Ха-Ха оставалось только согласиться. Поддержка такого человека как Ханыга значила немало. И отказаться от его помощи – означало быть полным дураком. Даже, несмотря на то, что один из предложенных Ханыгой людей – женщина.
Женщин Зона не любила. Ревновала, наверное. Когда только образовался Периметр – мужчин и женщин, желавших рискнуть и поискать хабар, было примерно поровну. Но только женщины погибали гораздо чаще мужчин. И вскоре представительниц прекрасного пола можно было встретить только в барах или поселках. Возможно, в аномальной смертности женщин виноват их специфический запах, а может какая-то гормональная особенность. Но Зона истребила почти всех. Если эта Тень действительно так хороша, что выжила на протяжении этих лет и готова идти дальше – то это по-настоящему достойно уважения.

***

Неделя пролетела быстро. Три Ха-Ха с самого утра поджидал в Баре обещанных спутников. Время уже близилось к полуночи, а Слоник и Тень все еще не появились. Три Ха-Ха снова попытался мысленно представить их. Слоник – наверняка крепкий сбитый мужчина ближе к сорока годам. А Тень представлялась загадочной фигурой в черном. Мягкая, кошачья походка, эротичные движения рук. Она представлялась сталкеру этакой женщиной - кошкой. Опасной ночной хищницей. Железным кулаком в лайковой перчатке. Задумавшись, он не сразу откликнулся, когда его бесцеремонно дернули за рукав. Подумал, что случайно зацепили и не обратил внимания. Когда дернули настойчивее, Три Ха-Ха все-таки обернулся.
На него смотрели глаза, потрясающие своей морской синевой. В одном он не ошибся – девушка была одета в черное. Пальцем она поманила сталкера за собой.
- Эй, парниша, как закончите, запишите меня в очередь! – крикнул веселый подпитый голос из зала. Сталкеры давно привыкли к тому, что женщина в Зоне – либо проститутка либо танцовщица. Ну, иногда бармен или официантка – но это большая редкость. На танцовщицу девушка не походила. Не та манера движения.
- Три ха-ха, - ухмыльнулся сталкер. – Она тебе не по зубам!
Он вышел на улицу и, пройдя за незнакомкой несколько двориков, оказался в небольшом доме на три комнаты. Большинство домов в деревеньке с Баром пустовали. Поэтому без труда можно было занимать любой пустующий дом, предварительно проверив его на отсутствие аномалий и всякого радиоактивного зверья. Как он и подумал, женщиной, провожавшей его к месту встречи, была Тень. В доме ждал еще один человек. Три Ха-Ха стал бесцеремонно разглядывать его. Маленький человечек, жилистый похожий на хорька выглядел не старше тридцати. Он был из той породы людей, которые бросаются сразу, не глядя, едва выбрав свою жертву. И казался весьма неприятным на вид.
- Я Слоник, - представился мужчина. В Зоне не называли настоящих имен. Здесь вообще не говорили о «той» жизни. Зона этого не любила.
– Это Тень.
Девушка прошмыгнула за спиной сталкера. Она была слишком молода для опытного сталкера. Для такого старика как Ханыга. Ей сейчас, наверное.… Три Ха-Ха задумался. Двадцать два. Это чистое самоубийство – идти в Зону с теми, кому не доверяешь. Особенно за Монолитом.
- Трих, - вежливо представился сталкер, хотя понимал, что они и так знали к кому шли. Слоник кивнул и стал раскладывать снаряжение, предлагая выбирать. Выбор был небогатый, однако самому Три Ха-Ха пришлось бы долго ползать на брюхе по Зоне, чтобы насобирать такой арсенал. Слоник не взял ничего нового и привлекающего внимание, а, значит, проблем с мародерами будет меньше. Три Ха-Ха взял почти новый АКМ – надежное оружие. Проверено не однажды. Рассовал рожки с патронами по карманам на жилете. Два рожка прикрепил по бокам автомата в специальные пазы. Это уже местные мастера модернизировали оружие для большего удобства. В Зоне не носили автомат за спиной. Он всегда должен быть в руках.
Большая часть снаряжения у Три Ха-Ха - собственная, но оружие и патроны – быстро расходуемый материал в Зоне. Заклинивший затвор или перегревшийся ствол – это только самые мелкие неприятности, ведущие к гибели. Конечно, после каждого похода в Зону оружие ремонтировали в мастерских, да и ухаживали за ним старательно. Но…
Но, увы, больше трех походов Зону не выдерживал ни один ствол. Приходилось менять. Вот и спрашивайте потом – куда у сталкеров деньги деваются. Три Ха-Ха был благодарен Ханыге и его друзьям за помощь. Они фактически спонсировали всю экспедицию. Однако на душе было тяжело как никогда.

***

- А что, Трих, бывает у тебя на душе так, словно кошки нагадили? - шепотом спросил Слоник, стоя на одной ноге посередине лесной проплешины.
- Три ха-ха, - так же шепотом ответил сталкер. – Я с ним родился. Давай медленно назад.
Слоник вел группу. Уже несколько дней трое сталкеров шли мимо аномалий и радиоактивного мяса в виде жутких слепых псов. На большие группы эти твари не нападали, трусливо обходя стороной. Но маленькую они всегда пытались атаковать. И делали это удивительно слаженно, заходя с двух сторон.
А сейчас впереди был целый ряд самых различных аномалий. И ведущий группы по какой-то страшно нелепой случайности не заметил их. Воронья карусель располагалась чуть правее Слоника. Тень не успела шагнуть следом за ними и стояла на безопасном пятачке, грозно поглядывая на собачью свору неподалеку. А сам Слоник едва не угодил между контактной парой – одной из самых распространенной в зоне аномалией. Два аккуратных холмика, ничем не примечательных. Попадешь между ними – и ты «сталкер-гриль».
Сдать назад – дело осложненное хотя бы тем, что в недалеком прошлом группа прошла мимо огромной мясорубки. В общем, аномалий – полный комплект. А возвращаться по своим следам – нельзя. Три Ха-Ха уже считал себя гарантированным покойником. Слепые псы где-то рядом. Если хоть одна тварь ломанется к ним напрямик в приступе бешеной страсти к еде, то активизировавшиеся ловушки накроют всю группу. Три Ха-Ха чувствовал, как встают дыбом наэлектризированные слабыми разрядами волосы у шеи. Мерзкие, холодные мурашки ползли к самым пяткам.
- Нельзя по своим следам. Нельзя, - отчаянно бормотал Слоник, отступая шаг за шагом. Его Зона и покарала первым.
Там где двое свободно прошли две минуты назад, появилась комариная плешь. На ровном месте Слоник споткнулся и упал затылком точнехонько в аномалию. Зрелище далеко не самое приятное. Раздавленная чудовищной массой голова даже не брызнула кровью. Усиленная во много раз гравитация не дала ей взлететь в воздух. Три Ха-Ха зажмурился. Ну, все. Теперь и его очередь. Минута проходила за минутой, но почему-то ничего не происходило. Сталкер стоял с закрытыми глазами долго. Очень долго. Страх не разрешал телу даже пошевелить пальцем. Дышалось и то с трудом. Три Ха-Ха вдруг почувствовал раздражение. Откуда-то из глубины души оно слабо заворочалось в неудовольствии. Хотелось расслабиться. Прямо сейчас. Три Ха-Ха пошел. Прямо так, с закрытыми глазами. Сумасшествие, конечно. Но сталкер просто махнул на все рукой. Умирать так с музыкой!
Открыл глаза он, когда услышал изумленный возглас. Тень, не успевшая шагнуть за остальными в ловушки, с изумлением смотрела на сталкера. Такой финт она видела впервые. И видимо Зоне понравилось подобное отчаяние. Даже слепые собаки ушли, сочтя, что не стоит ради пары кусков мяса соваться на верную гибель. Тень судорожно ухватила Три Ха-Ха за пояс и оттащила на безопасный пятачок. Там у сталкера подкосились ноги, и он со всхлипом опустился на землю.
Отпустила. Пока отпустила Зона. Долго рассиживаться не стоило. Поэтому, Три Ха-Ха постарался как можно быстрее взять себя в руки. С третьей попытки ему это даже удалось. И Тень неслышно двинулась следом.

***
Расстояние в Зоне – понятие весьма относительное. Оно измеряется не в километрах и метрах, а во времени, за которое можно пройти от места до места. Все зависело от количества аномалий и мутантов на квадратный километр. Количество это менялось после каждого выброса, а потому предсказать, сколько ты будешь идти – было совершенно невозможно.
Сталкеры старались не шуметь. Теперь, потеряв одного стрелка, шансы дойти до центра Зоны стали гораздо меньше. Особенно учитывая то, что на звук выстрелов сбегаются самые опасные твари. После событий на поляне Три Ха-Ха и Тень благополучно добрались до бара «Сталкер». Видимо, отчаянный сталкер развеселил Зону своей безумной выходкой.
В баре, подкрепившись, отдохнув и пополнив запасы патронов, было решено идти дальше. Тень неожиданно стала разговорчивей. Помянули Слоника. Теперь уже Тень безбоязненно рассказывала о напарнике. Зона забрала причитающееся. Кличку Слоник получил за то, что всегда в выяснениях отношений ломился напролом и потому обычно одерживал верх. Опять же частые вспышки необоснованной агрессии только подтверждали прозвище. Но до Слона он не дорос. В прямом смысле слова. Сталкеры просидели за столиком почти всю ночь. А наутро на бар напал контролер…
Три Ха-Ха проснулся от жуткой головной боли. Видно пойло, которое продавал бармен, было некачественное. В общем-то, если по-честному, этому бару было далеко до пятизвездочного отеля. Да и до трехзвездочного. Если честно, то и одну звездочку едва ли можно дать с натяжкой. Зато здесь была нейтральная территория для всех кланов. Оружие сдавалось при входе и тщательно охранялось под присмотром Темных. Эти неразговорчивые полулюди-полумутанты были абсолютно нетерпимы к дракам.
Три Ха-Ха помотал отупевшей головой. Мысли таяли, словно вата в воде, и не хотели связно укладываться в черепной коробке. Мозг отказывался думать.
«До чего ж хреновое пойло тут продают. И стоило так напиваться?» - подумалось Три Ха-Ха. Усилием воли он заставил себя подняться. Уж чего это ему стоило – никто никогда не узнает. На негнущихся ногах он пошел к выходу. В один момент сталкер даже увидел себя деревом, вросшим прямо в пол, но отогнал видение прочь.
Сталкеры в зале вели себя странно. Они ходили словно…
Тут Три Ха-Ха понял причину неожиданного отупения. Дело было вовсе не в алкоголе. Сталкеры двигались и что-то делали, но так, как будто ими кто-то управлял. Будто они стали… зомби.
Три Ха-Ха похолодел. Сознание заметалось в поисках возможного выхода, но неожиданно начало таять. Контролер заметил несоответствие среди подчиненных ему людей и стал заглаживать брешь. Сталкер неожиданно расслабился и постарался вернуть своим мыслям то мутное движение, с которым проснулся. Постепенно расслабился и контролер.
Три Ха-Ха бродил среди сталкеров, копируя их движения, потихонечку передвигаясь в сторону арсенала. Темных не было нигде. Завалить в одиночку контролера – дело очень не простое. Он не столько силен физически, сколько постоянно окружен «живым щитом». Сталкер надеялся, что люди не так долго находятся под воздействием контролера и смогут прийти в себя, когда все закончится. Иначе, даже уничтожив тварь спастись невозможно. Зомби накинуться на убийцу и растерзают его на части.
Контролер сидел за барной стойкой. Одетый в черный плащ с капюшоном, он, молча, осматривал свое новое окружение. Это был сильный экземпляр – в зале находилось не менее полутора десятка человек. Многие сидели неподвижно, раскачиваясь из стороны в сторону. Некоторые бессмысленно бродили по залу. Похоже, контролеру было скучно.
Три Ха-Ха все труднее становилось удерживать сознание на нужном уровне. Все больше самая обычная паника выплывала на поверхность. Контролер, казалось, задремавший, беспокойно заворочался. А до арсенала оставалось еще несколько шагов.
«Поле одуванчиков, - вдруг пришло в голову сталкеру. – Я иду по полю одуванчиков».
Три Ха-Ха заставил себя увидеть пушистое бело-желтое поле впереди.
«Я иду к одуванчикам. Мне так хочется сорвать один цветок», - руки привычно взяли автомат.
«Я срываю одуванчик. Он такой белый, воздушный, на гибкой зеленой ножке», - сталкер нащупал металлический рожок с патронами, вставил его и перезарядил оружие. А вы пробовали когда-нибудь увидеть одуванчик вместо четырехкилограммового автомата? В этот момент Три Ха-Ха очень искренне пытался заставить себя увидеть этот чертов одуванчик. Может поэтому контролер и забеспокоился. Он рывком соскочил со стула. Вскинули головы зомби.
«Я дую на одуванчик. Его пушинки разлетаются вокруг меня легкими белыми жучками». Контролер опоздал. Громкий выстрел в замкнутом пространстве оказался просто оглушающим. Прицелиться одуванчиком прямо в голову контролеру – дело весьма хлопотное и опасное. Однако натренированное тело не подвело. Три Ха-Ха не промахнулся. Контролер упал на пол с пробитой навылет головой. Люди, лишившись ментального (или как там это у контролеров называется) контроля попадали на пол.
«Это хорошо», - отметил про себя сталкер. Значит, они все еще люди. Затем неожиданно очистившийся разум вспомнил о Тени. Три Ха-Ха бросился в ее комнату. Девушка лежала на полу. Из носа у нее текла кровь, а подрагивающая рука держала выломанную ножку стула. Отобрав ножку, сталкер перенес Тень на кровать. Сбегал за водой и нашел чистую тряпицу. Вскоре лицо девушки приобрело вполне приличный вид.
Когда Тень пришла в себя, Три Ха-Ха уже не было рядом. Он приводил в чувство остальных сталкеров. Мало кто хотя бы смутно понимал что произошло. Но бармен и еще несколько посетителей боролись с контролером до последнего, а потому все-таки сумели припомнить случившееся.
Среди спасшихся от жуткой смерти людей двое, что запомнили вмешательство контролера, пожелали сталкера отблагодарить. Три Ха-Ха не стал им препятствовать и потому попросил проводить к четвертому энергоблоку. Это было справедливо – путь был столь же опасен, сколь близка была гибель этих людей. Они также понимали это и готовы были рискнуть. Назвали они и свои прозвища – Муха и Партизан.
Оба среднего возраста и схожего телосложения. На этом сходства заканчивались и начинались различия. Муха – веселый улыбчивый парень, находившийся в обычном для него подпитии, балагурил по поводу и без оного. Партизан - хмур и неразговорчив. Муха – блондин с задорными веснушками. Партизан – жгучий брюнет, такого цвета волосы бывали только у цыган. В общем вместе с их появлением у Три Ха-Ха появилась надежда дойти до саркофага. А там… там будет видно.

***
- Понимаешь, Тень, - полушепотом рассказывал сталкер девушке. – Есть в Зоне нечто. Оно по-своему справедливое, честное. В мире нет такой чистоты. Зона видит все: помыслы, душу – все. И воздает соответственно. Вот смотри, взять Болотного Доктора. Так уж ли он несчастлив своим «проклятьем». Это мы, вынужденные – в результате собственного несовершенства – заметь – отстреливаемся от тварей Зоны. Возможно, не будь в человеке агрессии – могли бы ходить здесь без оружия. Ведь Доктор ходит. Ходит свободно и не наталкивается на ловушки. Лечит кровососов, собак, кабанов, псевдоплоть. Все что мы считаем мерзким и отвратительным. Возможно эта его терпимость ко всем тварям – даже к людям – позволила ему стать чем-то большим, чем человек. Зона дала ему не проклятье. Зона дала ему возможность стать кем-то здесь. Его почитают все. Сталкеры делают для него все – знают, что поможет, никогда не откажет.
Три Ха-Ха и Тень лежали очень близко друг от друга. В Зоне было необычайно тихо. Люди лежали на животах, подтянув автоматы как можно ближе к себе. Тишина настораживала. Три Ха-Ха говорил шепотом, но Тени казалось, что его голос громыхает кузнечным молотом по наковальне. Муха покинул их несколько дней назад. Подкравшийся кровосос, успешно провороненный сталкерами, мгновенно вцепился парню в лицо, лишив его глаз и языка. Расстрел чудовища уже ничем не помог бедняге. Он изошел кровью раньше, чем к нему успели даже приблизиться. Партизан ушел от них еще раньше. Ушел на своих ногах, а не в переносном смысле. После того, как группа сталкеров двое суток отбивалась от псевдоплоти, слепых псов и зомби, находившихся под влиянием контролера. Когда все закончилось Три Ха-Ха предоставил ребятам выбор. Он считал их долг выплаченным и никого не удерживал. Партизан ушел с чистой совестью. Легкораненый в ногу, он довольно бодро захромал, взяв левее той стороны, откуда они пришли. Муха остался, сказав, что всю жизнь будет сожалеть, побывав так близко от центра и не попытавшись загадать Желание.
- А чего ты желаешь? – тихо спросила Тень, внимательно глядя в чернильную темноту. Огонь разжигать было опасно, он мог привлечь ненужное внимание. Чем ближе к центру Зоны, тем тварей больше.
- Хочу понять ее. Не знаю, как это выразить в словах. Зона – это нечто несоизмеримо большее, чем мы привыкли видеть.
- Кажется, я тебя пониманию, - прошептала девушка. – Я тоже чувствую что-то такое. Давно уже. Какую-то связь…
- Да-да, - возбужденно зашептал Три Ха-Ха. – Точно. Многие чувствуют себя неразрывно связанными с Зоной, поэтому они не могут уйти от нее. Что-то держит нас в ней! И это что-то в нас самих, внутри. О, Силы Небесные, я так близок к пониманию! Настоящему пониманию Зоны!
Нечеловеческий рев перекрыл возбужденный шепот. Сталкеры вскочили, поднимая автоматы. Они находились сейчас в аномалии, заглушающей любую электронику, поэтому включенные фонарики не освещали ни клочка пространства вокруг. Невдалеке раздался тихий шорох.
- Не стреляйте, это я, Партизан, - зашептал во мраке человеческий голос. – Брат, помоги. Я ранен, не стреляйте.
Тень метнулась было вперед, но Три Ха-Ха удержал ее за рукав. Одними губами он прошептал:
-Псевдоплоть? – и навел ствол оружия в сторону голоса. Откуда-то слева выскочило существо, напомнившее сталкеру сильно выросшую блоху, с человеческом лицом. Острые конечности ударили, но промахнулись. Короткая очередь сопроводила неудавшегося охотника. Псевдоплоть копировала звуки, но сама разума не имела. Ею управляли инстинкты и интуиция. Справа тоже что-то зашевелилось. Что-то непонятное и, судя по всему, большое. Три Ха-Ха и Тень замерли, не в силах оторвать взгляд. Темнота сгущалась. Они чувствовали это. Словно живое существо группировалось для прыжка.
Псевдоплоть в ужасе сбежала. Бросила желанную добычу.
-Химера, - Тень отступила в сторону. Выстрелы далеко слышны. В темноте химера ориентировалась куда лучше людей. – Бежим?
- Бежим, - Три Ха-Ха сказал это, уже набирая скорость. Даже не так. Это прозвучало как: «Бежи-и-им». С затихающим окончанием. Тень не отставала от него. Бегать в темноте от химеры – дело очень нехорошее. Мало того, что каждое мгновение рискуешь влететь в аномалию, так и понимаешь, что занимаешься бессмысленным по сути делом. Как сказал один знакомый Три Ха-Ха сталкер: «Не бегай от химеры. Умрешь уставшим».
Каким-то чудом сталкеры не попали в ловушки и даже выбрались на свободный от электромагнитной аномалии пятачок. Фонарики дали два тоненьких лучика света. Три Ха-Ха, обернувшись, выстрелил в сторону надвигавшейся опасности. Огромная, похожая на львиную, лапа снесла половину его головы. Тело, дергаясь в конвульсиях, успело нажать на спусковой крючок, и пальцы не ослабили хватку даже после смерти. Тень стреляла почти в упор, не отвернувшись, когда ее с ног до головы залило чужой кровью. Откуда-то сбоку добавилась еще одна автоматная очередь. Химера была безжалостно расстреляна. Хотя удивительная живучесть этих тварей отличала их от остальных, против такого напора тварь не устояла. Она упала рядом с телом Три Ха-Ха.
Тень опустилась на колени. Три Ха-Ха оказался вдруг ближе, чем все, кто когда-либо окружал ее. Он выразил именно то чувство, которое много лет мучило и не давало покоя девушке. И вот Зона забрала его жизнь. Тень поднялась на ноги, забирая из карманов магазины с патронами.
«Я верну тебя», - со злостью подумала она. - «Верну. И ты загадаешь ЕЙ свое желание!»
Человеком, поддержавшим огонь по химере, оказался Партизан. Одна рука его плетью висела вдоль тела. Голова наспех перебинтована, повязка пропиталась кровью.
- Мы должны дойти, – сказала ему девушка. – Мы просто обязаны.
Партизан молча подхватил окровавленный автомат Три Ха-Ха, повесил его через плечо. Пригодится. Тень шла впереди.

***

«Иди ко мне», - шептал Монолит. - «Сюда. Ко мне».
Голос звучал в ее голове невыносимо громко. Подземелья четвертого энергоблока оказались полны снорков и тушканов. Если на тушканов можно было почти не обращать внимания, то живучие и крайне агрессивные снорки доставили немало хлопот. Когда потерялся Партизан, Тень не помнила. Она просто шла на голос, пальцы сами нажимали на спусковой крючок, когда опасность возникала на дороге. Но теперь опасностей стало меньше. Монолит звал ее.
«Иди КО МНЕ!!!», - почти разрывал голову голос.
Тень поднялась по железным ступеням. Неожиданно стало легче. Голос прекратил свое «радиовещание».
Голове неожиданно стало легко.
«Чего ты хочешь?»
Голос раздается не в голове. Просто рядом. Будто стоит человек и разговаривает с тобой. Но так четко его слышно, что становится понятно – не ушами слушаешь.
- Ты – Монолит? – спрашивает Тень.
«Да»
- Ты выполнишь мое желание?
«Выполню», - легкий вздох. - «И чего же ты все-таки хочешь?»
«Спасти его!» - таким был ответ.
Все прошлые желания, что были не раз перебраны в уме, потеряли важность и значимость. Осталось лишь одно – вернуть.
«Так ли это?» - простой вопрос вызывает страх и отчаяние. Но никакое другое желание просто не приходит в голову, ставшей вдруг тяжелой, просто неподъемной.
«Да. Да! Да!!!» - голос срывается в крик. Это очень мучительно – раз за разом пытаться вспомнить то, что вспоминать совсем не хочется. А потому раздражает. Желание уже озвучено. Зачем переспрашивать?
«Да будет так!» - Легкий усталый вздох слышится в неожиданно сильном и властном голосе. Это странно – не слышать ушами. Словно какой-то сигнал посылается прямо в мозг. И ты чувствуешь все оттенки эмоций собеседника. Они болезненно бьют по оголенным нервам. Ты вздрагиваешь, словно от неожиданного щелчка над самым ухом…
И просыпаешься.

***

- Доброе утро, Тень, - поздоровался Три Ха-Ха. От него пахло сосновой смолой и свежеразогретой тушенкой. – Ты подремала пару часов. Завтра мы уже будем на месте. Муха и Партизан проверяют периметр, пока кроме небольшой электромагнитной аномалии, ничего не нашли.
Он улыбнулся какой-то детской, задорной улыбкой, и, почему-то, всегда хотелось улыбнуться в ответ. Вот и опять. В который раз…