... Сейчас наверное бы много написал по другому, но не хочу переделывать, запостю "As is"Fatum
Марья Гавриловна вышла крыльцо курятника, тучная женщина 56 лет, ее некогда белый халат был весь перепачкан кровью и перьями, белую косынку она держала в руках. Под холодным октябрьским ветром ее седые волосы развевались на ветру, полное лицо освещало багровое закатное солнце . Она плакала. Сорок лет она отдала этой птицеферме подмосковного колхоза «Восход», каждый день с утра она громко приветствовала несушек, но сегодня старое эмалированное ведро с пшеном выпало у нее из рук, как только она открыла дверь. Внутри было страшно холодно, вместо привычно встречающего ее радостного галдения, был слышен лишь слабый писк, немногих птиц. Ночью температура падала до минус 8 и несушки в холодном курятнике тихо замерзали во сне, одна за одной.
Выпутавшись из халата и оставшись лишь в юбке и серой кофте грубой вязки на холодном ветру, она посмотрела заплаканными глазами на окно кабинета директора колхоза. В кабинете горел свет и играла музыка.
--- Сволочь, антихрист!… - процедила она сквозь зуды, с той ненавистью на которою только была способна добрая «тетя» или «баба Маша», как все чаще ее называли все, мать 3 их детей и бабушка 5 ти внучат.
Прижав испачканную косынку к лицу, она ударилась в рев, и неуклюже побежала в сторону калитки, вон, как можно дальше отсюда, скорее.
Писькунов, животастый лысый мужик, назначенный директором колхоза 3 месяца назад, храпел со спущенными брюками, завалившись на подлокотник старого кожаного дивана. Две полуголые молдаванские проститутки, которых он привез два часа назад с трассы, быстро запихивали в рот куски дорогой финской нарезки со стола и жадными глотками, одна из граненого стакана, одна из горла, запивали нарезку Хеннеси VSOP. Лишь чавкали ртами, губы их были обильно осыпаны герписом, в гнилых зыбах застревали жилки и куски мяса, при этом они постоянно почесывали ноги покрытые синяками.
Нет. Ни вчера, ни сегодня Писькунов не занимался вопросом ремонтом парового котла. Лишь встретился с каким то, аккуратно одетым мужчиной в шерстяном костюме BOSS и ярко поблескивающими часами Longines, который приехал к нему в обед на серебристом Лэндкрузере. Мужчина курил странные цветные сигареты, не расставался кожаным кейсом. Он произвел сильное впечатление на окружающих. Пробыв полчаса, уехал.
В чистом небе быстро наплывшей холодной ночи светили звезды. Опустошив половину чекушки, дед Федя, престарелый ночной сторож птицефермы, вышел из коптерки и по коридору направился в сортир. Человек он был жизнерадостный и даже сейчас улыбался сам себе. Нависнув над грязным очком. Он начал струей расстреливать окурок диковинной цветной сигареты. Сначала отделил метким попаданием запекшийся уголек дорогого табака, потом струя разломила сигарету на пополам, дед присвистнул, напора хватило и на то, что бы снять бумагу с фильтра. Смыв, начал медленно застегивать ширинку старых вельветовых брюк. Тишину нарушил звук тормозов. Не без опаски подойдя к окну, он увидел знакомую ржавую «газель». Братья Аливевы уже стучались в дверь.
---Аткрывай, дэд! – прокричал старший.
--- Иду, иду, - ответил он, и уже пробурчал зло, - басурмане!
Он вышел, открыл решетчатые железные ворота, ржавая газель заехала внутрь, развернулась и остановилась задом к курятнику, братья молча начали грузить дохлую, пролежавшую уже сутки и слегка подпортившуюся птицу в кузов, изредка морща горбатые носы. За своевременный звонок и товар дед Федя получил заслуженные пять бутылок водки.
Заложив очередной поворот, Костя вышел на финишную прямую. Высокий почти стройный парень, спортом заниматься он уже конечно бросил, но выглядел все еще очень не плохо. Ноги сами находили сухое место среди осенних луж. Ярко красная найковская футболка, надетая под осеннюю куртку мелькала среди хмурых прохожих, маленький букет он бережно прижимал к груди. Завидев ту самую лавочку, он сбил ход и уже по инерции остановился у нее.
---Фух, - выдохнул он, до назначенного времени было еще 7 минут. Переведя дыхание он огляделся, Ее не было видно.
---Чудненько, - безотносительно подумал он. И тут предательский запах жирного жареного мяса ударил в нос. Безобразная с точек зрения даже самых продвинутых дизайнеров надпись «шаурма» красовалась на передвижной палатке. На секунду Косте показалось, что его желудок похож на вакуумную камеру.
--- Шаверму! – сказал он, сглотнув слюну, и протянул в окошко мятый полтинник. Весь август и сентябрь он провел у тетки в Питере, там на таких палатках красовались не менее убогие надписи, но «щаверма». Худой азербайджанец в мятом сальном халатике, вооружившись большим ножом, начал ловко срезать куски подгоревшей курицы и измельчать на поддоне. Просунув в окошко шаурму, азер бросил на прилавок чек, в заглавье его красовалось: ООО «Алиевы», как и все остальные «бизнесмены» такого уровня, фантазия у него и брата мягко говоря не била ключом.
Костя периодически оглядывался и когда наконец увидел красивую девушку в приталенном пальто , в руке у него от шаурмы оставалась только салфетка. Скомкав ее и бросив заспину, он прижал подбородок к груди и незаметно отрыгнул в нос. «Культура так и прет», - подумал Костя. И тут же поднял голову и улыбнулся Свете. «Господи, какая она красивая», - внутри все заиграло и томно заныло от радости.
--- Привет, - сказала она и одарила его улыбкой, за которую он был готов продать душу дьяволу.
--- Привет, - ответил Костя, и как то растеряно, по-пионерски протянул ей букет. Он увидел ее в первый раз в поточной аудитории, и у смелого с девушками Кости, заняло несколько дней, что бы пересилить собственное глупое волнение и пригласить ее куда-нибудь….
Небольшой, но наглый пузырек сероводорода быстро пролетал повороты кишечника. Молодой и наивный он уже думал, что свободен, но ректальные мышцы встали на его пути, они были готовы. Закаленные, натренированные они были слишком опытны, что бы не справится с малышом. Они работали уже без малого двадцать один год, да конечно в первые три года случались накладки, каждая новая ситуация ставила их в тупик, но сейчас….
Почти выпустив пузырек, мышцы резко сжались, выждали буквально долю секунды, что бы давление выравнилось и отработанным движением, втолкнули его назад.
Тревога усиливалась, нет еще оставалась надежда, что пузырек был залетный. Но от чего то надежда таяла.
Это почувствовал и Костя. «Нет, только не сейчас!» – мелькнуло в голове. Но это было не остановить. В следующую секунду Костя почувствовал острый укол рапирой в области живота. Еще секунды хватило, что бы понять, что катастрофы не избежать. Выпалив Свете, что то вроде «Прости, я забыл, мне надо бежать» и поклявшись, что перезвонит ей, Костя оставил Свету сидеть на лавочке в полном непонимание, а сам быстрым шагом, а потом и бегом, ринулся за угол.
Мышцы приготовились, то что еще недавно грудкой лучшей несушки колхоза «Восход», сейчас надвигалось на них стремительно и неминуемо. В авангарде как всегда шел газ, почувствовав это, мышцы разошлись и дали ему дорогу наружу, выбора у них не оставалось, сами собой были расставлены приоритеты и выбраны цели, все удержать они просто не могли. Но выпустив газ, мышцы тисками сомкнулись перед самой массой. Держать. Ни шагу назад….
Костя взвыл про себя, он неуклюже бежал, стараясь делать лицо спокойным, бег Костя делал, как можно более ритмичным, любое изменение нагрузки грозило ему страшным позором прямо посреди улицы. Глаза судорожно искали «синюю кабинку», МакДональдс, кусты – да что угодно в конце концов….
Все мышцы руки давно бы онемели от такой нагрузки и выпустили бы груз, даже если бы это был ящик Мартеля, ноги уносившие тела хозяина от самой страшной опасности давно бы свела судорога, но только не они, нет ректальные готовы были стоять до последнего, до смерти. Они бились ни за здоровье, ни за жизнь, они бились за честь хозяина. Хозяин никогда не вспоминал про них, никогда не качал, в отличие от любимиц: Дельты и Бицепсов, но они служили ему верой и правдой, и сейчас выигрывали для него бесценные секунды.
На ходу выхватив десятку, Костя сунул ее испуганной бабке в синем переднике. Через мгновенье он влетел в синюю кабинку, дернув дверь так, что чуть не повалил всю хрупкую конструкцию. Едкий желудочный сок сильно обжигал нежную кожу, мысли вернулись к Свете, от чего на душе заскребли кошки, но все таки Косте было хорошо…
Серебристый Лэндкрузер резво рассекал лужи, Николай Васильевич в очередной раз улыбнулся, прикуривая уже вторую за двадцать минут сигарету из красивой пачки Sobranie. «Идиот», - думал он, вспоминая жадные глаза Писькунова, когда тот брал из его рук пухлый конверт. Писькунов покорно взял первый конверт авансом два месяца назад, и за несчастные десять тысяч долларов согласился к концу осени разорить и без того наладом дышащий колхоз. Сегодня он взял второю половину. «Идиот», – еще раз повторил он, но уже вслух, и ловко вывернув руль, свернул во двор через сплошную, подрезав старые синие жигули. Водила выругался, но Николай Васильевича это ни коим боком не волновало. Нажав на кнопку брелка, он услышал привычный звук и бодро зашагал к подъезду, немного помахивая дорогим кожаным кейсом, как довольный концом уроков школьник. Уже зимой, когда писькуновский колхоз признают банкротом, крупная строительная фирма, в которой он работает, выкупит под котеджную застройку, а благо колхоз совсем недалеко от Москвы, Николай Васильевича наверняка назначат ответственным за этот объект, что сулило ему немалые откаты. На крыльях счастья он влетел в квартиру:
--- Света, доченька, что у нас на ужин? – прокричал он из коридора. Свете было не до любимого папочки. Она уже второй час пила кофе и курила на кухне. Измена и разрыв в мае, недоделанный летний роман и сегодняшнее оборванное свидание свидание, все не ладилось. Света все глубже погружалась в депрессию. «Черт, засранец», - Света все вспоминала, как Костя клялся ей перезвонить перед побегом, из всех слов, в качестве обращения, она почему то выбрала именно «засранец».
--- Опять куришь, - по инерции сказал Николай Васильевич, войдя на кухню, он уже давно смирился с этим.
--- Ой, па отстань! – огрызнулась Света, и уткнулась в чашку кофе.
--- Что очередной ухажер бросил, - не упустил возможность подколоть отец.
--- Папа, ты!..ты!…- Свету прервал зазвонивший мобильник, она сняла трубку и сухим голосом, в котором так и плясали и пытались вырваться нотки радости, сказала, - да, Костя?!
--- Я то здесь при чем, у нее с мальчиками не ладится, а все шишки на любимого отца?! – пробурчал Николай Васильевич в ответ на оборванную фразу дочери, и, открыв холодильник, начал искать бутылочку Хайникена похолоднее.
